Корабли ложатся на курс, и Галлер вслушивается в разговор между А. С. Гришиным и комбригом линкоров Г. И. Левченко, начальником своего походного штаба. Они рассуждают о цели визита и сходятся, что Москва хочет попугать правящего Польшей президента Пилсудского: смотрите, паны, какой у нас на Балтике флот! Полезете на СССР — получите удар и с моря. Лев Михайлович вмешивается в разговор: «А если цель не устрашение?» И он напоминает, что, несмотря на заключенный в январе 1934 года договор о ненападении. между Польшей и Германией, несмотря на поддержку Польшей Германии в Лиге Наций, всем ясно, кто самый страшный враг поляков. Гитлеру куда легче отнять у Польши Силезию и Познань, чем Эльзас и Лотарингию у Франции. Гитлер пришел к власти с лозунгом реванша. Возможно, Польше скоро придется искать союзников против Германии. Не изменится ли отношение в Варшаве к СССР? И тут полякам стоит подумать, кто защитит их с моря. Их флот слаб и никогда не сравнится с германским. Пусть посмотрят на «Марат» — корабля такой мощи у немцев еще нет.
Но доводы Галлера не кажутся Гришину и Левченко основательными. Они убеждены, что панская Польша Пилсудского — враг, и иной быть не может. Но так или иначе, а показать флоту свой флаг в Польше полезно. С этим согласны все…
В 23 ч 40 мин того же дня отряд стал на якорь в нейтральных водах у северной оконечности эстонского острова Хийумаа. Здесь приняли мазут с подошедшего танкера и на рассвете двинулись в Южную Балтику. Немного штормило, но на следующий день корабли точно в назначенный час встретились в условленной точке с польскими эсминцами «Вихер» и «Бужа», обменялись положенными 17 выстрелами артиллерийского салюта. 3 сентября в 9 ч 45 мин отряд подошел к Гдыне. Прогремел 21 залп орудий «Марата» — Салют наций, потом еще 13 — флагу командующего польским флотом. В 10 ч 24 мин линкор и эсминцы ошвартовались у стенки напротив Морского вокзала. Потом для Галлера и Гришина началась полоса визитов и ответных приемов. Обменивались визитами и кают-компании советских и польских кораблей, а полтораста краснофлотцев отправились в кинотеатры польского флота, сто младших командиров — в клуб флотских подофицеров. Гришин волновался: ему доложили, что советских моряков угощают вволю водкой и пивом, закуску же подают весьма экономно. Лев Михайлович его успокаивал: «Не нервничайте, народ у нас сознательный…» И в самом деле, на борт к ужину вернулись все, несмотря на сдобренное спиртным гостеприимство. После этого 30 человек начсостава кораблей отправились в офицерское собрание. Когда в 23 ч Галлер, Гришин и несколько командиров штаба выезжали поездом в Варшаву, все советские моряки были уже на кораблях. Первый день визита показал высокую дисциплину команд.
На вокзале в Варшаве начальника Морских сил Балтийского моря встречал почетный караул, оркестр играл «Интернационал». День ушел на визиты к заместителям военного министра и министра иностранных дел, начальнику Морского управления, президенту Варшавы, начальнику Главного штаба. Но все-таки Лев Михайлович смог бегло познакомиться с Варшавой. «Красивый город!» — восхищенно говорил он потом. Переночевали; в гостинице, утром поездом же выехали в Гдыню. Тем временем советские моряки осматривали Гдыню, большая группа (более трехсот человек) выехала в Познань. Польские рабочие встретили гостей из Советского Союза лозунгами — «Долой фашизм», «Да здравствует Тельман», «Да здравствует мировая пролетарская революция» и пением «Интернационала». Это была политическая демонстрация братьев по классу, и полиция разгоняла дубинками толпу встречавших.
В последующие дни польские моряки и гражданское население осматривали «Марат», наши краснофлотцы и командиры — польские эсминцы. Осмотрел польские подводные лодки и эсминцы и Л. М. Галлер, сделал вывод: построенные во Франции корабли хороши, и coдержат поляки их тоже отменно, порядок чувствуется. Команда дисциплинирована и подтянута. Через пять лет, в сентябре 1939 года, Галлер прочтет о бое эсминца «Вихер» с многократно превосходящими силами немцев и отдаст дань памяти его отважному экипажу, который предпочел гибель спуску флага.
Все-таки Гришин в своих опасениях в чем-то был нрав: из Гдыни «Марат» вышел без одного из комендоров 4-й башни. Краснофлотцы вспоминали, что видели его подвыпившим с какой-то женщиной… Нарком Ворошилов за случившееся «поставил на вид» и Галлеру, и Гришину. Но скоро все это позабылось за волной нахлынувших дел. Лев Михайлович проверял, как разворачивается строительство в Ручьях, добивался у В. М. Орлова разрешения на исключение из состава флота трех лодок «барсов» — «Б-1» («Коммунар»), «Б-5» («Батрак») и «Б-6» («Пролетарий»), перевода в учебные остальных пяти лодок этого типа. Просил также перевооружить на новые орудия флотскую бригаду ПВО. Он побывал и на заводах, на которых краснели суриком корпуса строящихся подводных лодок.
Не один час провел Лев Михайлович в конструкторском бюро, где велась работа над проектом эсминцев типа «Гневный» (проект № 7). В следующем году предстояло заложить первые эсминцы в Ленинграде и Николаеве. Конструкторское бюро, в котором ведущая роль принадлежала В. А. Никитину, уже имело опыт проектирования сторожевых кораблей типа «Ураган» и лидеров типа «Ленинград». Казалось бы, в работе над проектом эсминца нужно исходить из проекта лидера. Но существовала и другая концепция. Ее сторонники полагали, что при установленном для проекта № 7 водоизмещении в 1450 тонн и мощном вооружении добиться требуемой скорости — 40 узлов возможно только на основе итальянского опыта. В свое время, участвуя в утверждении тактико-технического задания на новый эсминец, Галлер напоминал, что англичане не гонятся за 40-узловым ходом, подобно итальянцам. Такой ход корабль будет развивать редко. Не нужно забывать о мореходности, о прочности корпуса, о живучести. Это по крайней мере не менее важно, чем скорость. Понят он, однако, не был. Кто-то «в верхах» решил, что скорость должна быть 40 узлов. И вот, чтобы выиграть в весе и объемах, вместо эшелонного расположения энергетической установки, принятого на «новиках» и лидере «Ленинград», выбрано линейное, обеспечивающее меньшую живучесть. Кроме того, говоря языком кораблестроителей, в целях экономии нагрузки масс по корпусу заменили продольную систему набора на смешанную: в оконечностях поперечную, там, где машины и котлы — продольную. Выиграли в весе, зато проиграли в прочности… Лев Михайлович знал, что при проектировании «Гневного» конструкторам было велено исходить из теоретического чертежа эсминца итальянской фирмы «Ансальдо». Все это позволило, при водоизмещении на 800 тонн меньшем, чем у лидера «Ленинград», разместить на проекте № 7 четыре 130-миллиметровых орудия[188]. На «Ленинграде» было пять… Так доложил Льву Михайловичу В. А. Никитин. Вроде бы все хорошо, все соответствует утвержденному в Москве заданию. Но Галлеру показалось, что Никитин и его коллеги не удовлетворены сделанным. Было у них какое-то беспокойство, какая-то неуверенность… Но, провожая, Никитин лишь сказал: «Боюсь, Лев Михайлович, перегруз будет, ни одного килограмма на „семерке“ запаса нет. Перегруз скажется на остойчивости. А тогда придется разметать твердый балласт…» Галлер ничего ему не ответил, не упрекнул в просчете. Ну что было делать Никитину, другим его конструкторам? Отказаться принимать к руководству то, что велено, ссылаясь на опыт отечественной кораблестроительной школы? Стоять до конца на своем? Но какой бы был этот конец… Обернулся бы «вредительством», пожалуй. И проектом занялись бы люди «чего изволите», сделали бы все куда хуже. «Можно ли плыть против течения, — подумал Галлер уже не первый раз, — не ведая куда снесет? Нет, уже отлично ведая», — поправил он тут же себя. Видимо, нельзя. Обстоятельства диктуют поведение. Необходим маневр: прямая атака бессмысленна. Но чести, нравственных принципов терять нельзя. К подобным размышлениям он вернется в будущем не раз…
