Только с высоты полета видно объемно и зрелищно, как черно-серые тона земли окрашиваются светло-зеленым. Потом проступят у русских станиц бело-розовые цвета садов и красные пятна маковых полей. Близкие горы и море создавали над землей голубую дымку. Позывной немецкой радиостанции наведения на Таманском полуострове — «Тибет»...
...На рассвете, как обычно, невзирая ни на какие обстоятельства, Покрышкин делает свой комплекс утренней разминки. В станице Поповической, куда полк переведен 11 апреля, вместе с метеорологом Константином Кузьминым Александр Иванович перед началом боевой работы измеряет температуру грунта, рукой пробует его твердость. Он как будто слушает землю, как и поколения его предков — русских пахарей...
Так несколько веков назад и Дмитрий Волынец перед битвой сошел с коня и припал к земле Куликова поля. После долгого молчания сказал он Дмитрию Донскому: «Одна примета — тебе на пользу, другая — на скорбь...»
На фотографиях той поры Александр Иванович Покрышкин, которому только что исполнилось 30, еще очень молод, что-то юное в русом чубчике набок, в ясных широко расставленных глазах. Он ладно скроен и крепко сшит, худощав — ни единого грамма лишнего веса, узкая талия и косая сажень в плечах. Стоит подбоченясь, руки по-молодецки на поясе или сжимают в кулаках офицерский ремень. По этой молодецкой ухватке узнаваем в зрелом бойце тот паренек, что выходил когда-то на скрипучий от мороза сибирский снег в рядах закаменской лихой дружины сразиться с соседской ватагой на кулачках...
Резко и четко очерченный профиль, позднее точно схваченный в описании художника: мощные надбровные дуги, прямой с горбинкой нос, верхняя губа выступает над нижней тонким карнизом. Глаза серо-голубые, как и у большинства асов. Взгляд острый, иногда покалывает собеседника. Этот взгляд должен первым выхватить в небе темные точки Приближающихся «мессеров»...
Театр военных действий на Кубани был своеобразен, его «сцена» оказалась стиснута морями, предгорьями Кавказа, разливом реки. Сражение развернулось в пространстве, слишком тесном для столкнувшихся здесь тысяч людей и самолетов... Эта «сцена» была залита солнечным светом, манила взгляд летчика необозримой синевой моря. Как в лермонтовской поэзии: «Под ним струя светлей лазури, над ним луч солнца золотой...» Но именно со стороны солнца, и c слепящей высоты пикировали на цель атакующие «мессера». Солнце ближе к летчику, каждый маневр он строит, зная его положение. Это его гибель или защита.
«Сцена» воздушных боев между станицами Крымской, Абинской и Киевской хорошо просматривалась с пункта управления истребительной авиацией. Здесь, на холме у Абинской была установлена главная радиостанция наведения. Рядом — КП командующего 56-й армией генерала А. А. Гречко. От линии фронта всего четыре километра, еще ближе от нее разместили вспомогательные радиостанции. Командующий ВВС А. А. Новиков настойчиво вводил радио в управление авиацией. Немцы, давно понимавшие роль радиосвязи, принимали все меры для обнаружения и уничтожения наших пунктов управления. Но машины с радиостанциями искусно маскировались. Стекла машин были опущены, чтобы не блеснул предательский блик.
На дежурство у микрофонов начали назначать не девушек-»белочек» (позывной «Белка»), а опытных авиационных командиров. На главной радиостанции располагался командир 216-й дивизии генерал А. В. Борман, позывной «Тигр». Постоянный радиоперехват вел офицер, знавший немецкий язык. На этих радиостанциях в апреле — июне побывали представители Ставки маршал Г. К. Жуков и командующий ВВС А. А. Новиков, генералы и полковники из различных штабов, авиаконструкторы, стажеры академий, проверяющие из ЦК ВКП(б) в форме без знаков различия. Впервые они наглядно могли видеть воздушный бой. Никакие донесения и разведсводки такого представления дать не могли.
Установилась ясная погода. Вспыхнул свет... Началась знаменитая Кубанская битва.
9 апреля командир полка Н. В. Исаев распорядился сделать облет линии фронта двумя эскадрильями в составе четырнадцати самолетов. Покрышкин предложил первые вылеты делать четверками или шестерками, поскольку группа более чем из восьми самолетов становится маломаневренной. В ответ Александр Иванович получает резкую отповедь и очередное приказание «не мешать». Снова нелетающий командир, по оценке Покрышкина, «имея смутное представление о динамике боевого вылета и боя истребителей, о тактике действий противника, давал указания, оторванные от действительной обстановки в воздухе».
Вадим Фадеев при виде плотного строя «аэрокобр», полетевших к переднему краю на одной высоте, возмущался:
— Саша, ты посмотри, что они делают!... Они же столкнутся между собой...
— Это еще не так страшно, Вадим! Вот если встретятся с «мессами», то кого-то мы сегодня не досчитаемся... Эта его идея нам дорого может обойтись.
— Пусть меня под суд отдадут, но я не полечу на облет. Это же глупость!
— Согласен, но у нас мало власти с тобой. Может быть, повезет и все обойдется нормально.
...Легкой добычи немецкие «эксперты» не упускали. Пара «мессершмиттов», применив излюбленную атаку на скорости из облаков, снайперской очередью сбила одну из «кобр» и тут же оторвалась от преследования. Летчику удалось спастись, остальные, как пишет Покрышкин, «были в подавленном настроении... Психологическую травму на парашюте не спустить». Исаев после разговора с Фадеевым отменил подобный облет его эскадрильей.
Участие самого Покрышкина в облете Исаев вынужден был отменить еще раньше. Из штаба дивизии поступил приказ направить группу в район Крымской навстречу ожидаемым немецким бомбардировщикам.
...На восемь месяцев растянулось возвращение Покрышкина в небо войны. Одно упоминание о Крымской взволновало, но времени на воспоминания было отпущено немного. От аэродрома Краснодара до Крымской несколько десятков километров. Здесь, в памятной Александру Ивановичу станице, теперь располагалась опорная точка обороны 17-й немецкой армии, мощный узел с господствующими высотами, бетонными дотами из новороссийского цемента. На Крымскую направлен главный удар Северо-Кавказского фронта, на острие которого 56-я армия генерала А. А. Гречко (будущего министра обороны СССР). Ставка Верховного Главнокомандования утвердила план Таманской операции фронта, цель которой — рассечь немецко-румынскую группировку надвое и разгромить ее.
Немцы, отрезанные от своих Керченским проливом, как уже говорилось, главную роль отводили люфтваффе. К. А. Вершинин докладывал А. А. Новикову: «Боевая активность нашей авиации заметно ниже немецкой. 9 апреля немцы сделали 750 самолетовылетов, мы — 307. 12 апреля немцы — 862, мы — только ЗОО». В документах верховного главнокомандования вермахта осталась запись: «В районе Крымской наша авиация оказывала обороняющимся войскам небывало мощную поддержку: действовало около 1000 бомбардировщиков, пикирующих бомбардировщиков, штурмовиков и истребителей танков». 15 апреля над районом Крымской 1-й немецкий авиакорпус совершил 1560 самолетовылетов! Наши войска были прижаты к земле. И дело было не только в количестве самолетов, но и в качестве тактики...
