Измученный болезнью Бабур делал записи нерегулярно, в интервалах между периодически обрушивающимся на лагерь ненастьем, однако, как по волшебству, был в курсе всех происходящих событий. Его дипломатическая неискушенность сменилась приобретенной с опытом изощренностью, и он оттеснял все дальше мятежных афганцев вместе с их несгибаемыми вождями – султаном Баязи-дом, Махмуд-ханом, братом Ибрахима, и новоявленным Шерханом. Его обращения действительно «воодушевили» местных жителей, которые в результате встали под его знамена, а к тому времени, когда армия Тигра достигла места слияния рек, из лагеря мятежников начали с боем уходить вожди, ищущие союза с ним. Охваченные недовольством города Чунар, Бенарес и Газипур уже остались у него в тылу.
Однако впереди его все еще поджидала серьезная опасность. Назрат-шах, правитель Бенгалии и Бихара, во время недавнего праздника ограничился лишь символическими дарами, которые и преподнес падишаху. Однако теперь войска Бенгалии и Бихара были приведены в боевую готовность и сконцентрированы у слияния Гогры и Ганга, как видно, для того, чтобы преградить путь отступающим афганцам Лоди. Когда же Бенгали – как Бабур называл Назрат-шаха – принял Баязида, Махмуда и Шерхана в своей ставке, Бабур догадался, что армия Бенгалии будет чинить ему препятствия в преследовании неприятеля. Тем не менее он не собирался отступать перед выстроившимся для сражения вражеским войском.
Сам он не хотел этого сражения. «Мое главное стремление – мир», – писал он Назрат-шаху.
Затем Бабур придумал кое-что другое. Четыре месяца назад, в Агре, он вручил своему тринадцатилетнему сыну Аскари воинские знаки и штандарты. Так же как в свое время при Панипате, Тигр старался поддержать репутацию Хумаюна, теперь он надеялся добиться воинской славы и для своего третьего сына. Следовательно, именно Аскари должен был принести войску победу. Однако Бабур не хотел повторения кровопролития, случившегося при Панипате и, возможно, даже не был уверен в победе своего смешанного войска, возглавляемого молодыми военачальниками.
Тем не менее и у слияния двух рек ему удалось добиться всего, на что он рассчитывал. Он достиг этого с такой легкостью и изяществом, как будто войско моголов разыграно заранее написанную пьесу.
Для Аскари это было добрым знамением
Из сообщений осведомителей стало известно, что бенгальская армия весьма многочисленна, обладает сильной пехотой и большим количеством огнестрельного оружия, которое, очевидно, было добыто у португальцев, обосновавшихся в торговых портах. Более того, разведка доложила, что неприятель занимает выгодную позицию между руслами двух рек. Обрывистый берег, топкая почва и густые заросли делали эту местность непроходимой для конницы, на которую моголы полагались в первую очередь.
Возможно, Назрат-шах не догадывался – хотя султаны Лоди должны были его предостеречь, – что моголы давно не были новичками в преодолении водных преград.
Приближаясь к Двум рекам – месту, где бурные воды Гогры сливались с широким Гангом, чтобы встретиться с неприятелем лицом к лицу, Бабур не поленился завернуть к местным мусульманским святыням и помолиться там. Он отбраковал изнуренных лошадей и отправил их в тыл нагуливать силы. Он и сам был не в лучшей форме, поэтому расположился на небольшом судне под названием «Полезный», оборудованном наблюдательным пунктом.
Поскольку Аскари передвигался по левому берегу Ганга, а судно Бабура следовало вдоль правого берега, Тигру пришлось наладить водное сообщение с театром боевых действий. Позиции могольского войска находились в V-образном пространстве между Гогрой и Гангом, что было довольно невыгодно, поскольку им предстояло встретиться с многочисленной армией неприятеля, отделенного водным потоком, посреди которого из воды поднимался укрепленный остров, а вдоль берегов выстроилась флотилия бенгальцев. Плотогоны сообщили Бабуру, что в этой развилке ни через Гогру, ни через Ганг переправиться вброд невозможно.
Падишах приказал войску Аскари отступить от берега и вывел на освободившееся место свои отряды. Несколько дней продолжалась изнурительная подготовка, – у слияния рек возводились платформы и насыпали парапеты для самого крупного орудия «Победитель», а также для всех остальных пушек и мортир. Мастеру Мустафе была поручена другая задача – он строил укрытия, из которых его ружья и мортиры могли обстреливать укрепления острова и вражескую флотилию. Когда с обеих сторон началась беспорядочная пальба, Бабур вызвал к себе Аскари и других военачальников на совет. Он сказал им:
«От Сикандапура в Чатур-Муке до Ауда и Бараиша переправ на реке нет. Раз уж мы стоим здесь, то назначим большой отряд, который переправится у Халди на лодках и пойдет на врагов».
Бабур сообщил своим полководцам, что намеревается укрепиться на полуострове с двумя отрядами, расположенными в укрытиях, в то время как
Аскари с четырьмя отрядами, что составляло две трети всего войска, должен переправиться через реку в ее верховьях. У Халди, там где русло Гогры сужалось, была переправа, всего в нескольких милях вверх по течению, и в этом месте могольская разведка уже держала наготове лодки. До сих пор вражеские войска не появлялись у переправы.
Отряды Аскари готовились к своему обходному маневру, а Бабур давал остававшимся с ним военачальникам последние наставления:
«Пока они вернутся, устад Али Кули и Мустафа будут вести стрельбу из пушек, ружей, пищалей и мортир. Мы, со своей стороны, переправившись через реку Ганг, назначим подкрепление устаду Али Кули и будем стоять в полной готовности. Когда войска, переправившись через реку, подойдут близко к противнику, мы тоже начнем бой и перейдем реку».
Рассвет первого дня сражения на реке был встречен канонадой, и Бабур не мог усидеть на месте, решив лично проверить, что происходит на артиллерийских позициях. «Во вторник мы стали лагерем за один курух от слияния рек, возле поля битвы. Я сам поехал и посмотрел, как стреляют пушки и пищали устада Али Кули; в этот день устад Али Кули, поразив ядром из пищали две лодки, разбил и потопил их. Мустафа тоже с этого места поразил из пищали две лодки, разбил их и пустил ко дну. Я приказал подвести к месту битвы большую пушку и, поставив Мулла Гулама наблюдать за тем, как будут выравнивать для нее место, назначил ему в помощь несколько ясаулов и расторопных йигитов. После этого я вернулся назад, и мы поели маджуна на одном островке напротив лагеря… на следующий день, в среду, я сел в лодку, называемую Гунджаниш[55], и, подъехав поближе к месту, откуда стреляли, поручил каждому какое-нибудь дело… В час полуденной молитвы от устада Али Кули пришел человек и сказал: «Ядро готово, какой будет приказ?» Я велел: «Пусть стреляет этим ядром, а к тому времени, когда я приеду, подготовит другое ядро». Во время послеполуденной молитвы я сел в маленький бенгальский челнок и направился к тому месту, где был устроен парапет. Устад снова выстрелил крупным ядром и еще несколько раз выстрелил из пищали. Бенгальцы славятся своим умением стрелять. На этот раз мы хорошо их наблюдали: они не стреляют в одно место и бьют по всем направлениям».
