А на каком языке написать первую записку?
Если считать, что передача записки пройдет благополучно и никаких осложнений не вызовет, есть доводы в пользу русского, потому что тогда при получении ответа будет уверенность, что записка не побывала в чужих руках и что ответ исходит от самого Этьена. Но в случае каких-нибудь неприятностей с запиской русский язык противопоказан, он никоим образом не должен связываться с Кертнером.
Значит, остаются немецкий и итальянский языки. Жаль, что Анка не в совершенстве знает итальянский, не рискнет писать слова сокращенно, а писать придется очень мелко, на клочке бумаги.
Анка написала записку своим каллиграфическим почерком. Если перехватят, пусть ОВРА думает, что записка - австрийского происхождения.
Орнелла знала, что выбор языка для записки может играть роль лишь после ее передачи Ренато, при хранении записки у него в камере и после того, как вручит ее Кертнеру. Что касается самой Орнеллы, то даже при намеке на опасность она бумажный комочек проглотит.
Скарбек настоял на том, чтобы записка все-таки была написана по-немецки, и Орнелла послушно кивнула.
Осталось только выверить техническую сторону этого поцелуя - передать Ренато комочек бумаги в начале свидания или в конце? Ну конечно же в конце, потому что у Орнеллы он приклеен к десне. Орнелла к нему уже привыкла, а Ренато начнет перекатывать его языком, ему с непривычки трудно будет говорить, поведение его потеряет естественность, он не сможет думать ни о чем, кроме как об этом неожиданном угощении.
Не всегда "третий лишний" ведет себя тактично. Вдруг свидание придется на дежурство хромоногого, страдающего тиком надзирателя? Хромоногий всегда мешает сердечному уединению молодых людей, и на случай его дежурства Орнелла заучила наизусть перевод записки с немецкого на итальянский:
"Секретарша ждет вашей открытки с просьбой срочно продать костюм. Надежда всегда с вами. Старик желает бодрости.
В е р н ы й д р у г".
По словам Орнеллы, передача записки прошла преотлично. "Третьим лишним" при их свидании оказался сонливый, нелюбопытный толстяк, которого все время клонит ко сну; боишься, как бы толстяк не упал со стула.
О самом заветном Орнелла разговаривала с Ренато взглядами и намеками, а во всеуслышание - о разных пустяках.
- Я почти ничего не помню из последнего разговора с Ренато, призналась Орнелла. - Мы сидели на скамье, тесно прижавшись друг к другу, со сдвинутыми локтями, а мое плечо таяло под сильной рукой Ренато... Мне так мешала неотвязная мысль, что минуты бегут, бегут, бегут. Все время мысленно считала - сколько минут осталось до того, как я унесу на губах его прощальный поцелуй? Мысль, что свидание вот-вот кончится, мешала насладиться им вполне... Мне кажется, я только слушала его голос, сама говорила мало. А прощальный поцелуй помогает дожить до следующего свидания...
При расставании, полном немой боли, вся жизнь души может быть выражена страстным, долгим поцелуем. И в это мгновение Орнелла успела втолкнуть в рот Ренато липкий секретный комочек; каждую секунду свидания она ощупывала его языком.
- Долго, долго стояла я потом за воротами тюрьмы, - вздохнула Орнелла. - Стояла, как тумба, как пень, и не могла сдвинуться с места.
Скарбек смерил Орнеллу взглядом профессионального фотографа, синьорину с такой фигурой, с такими красивыми ногами надо было снять во весь рост и вывесить ее фотографию в витрине. Не одна сотня прохожих задержится на дню у витрины "Моменто", и все будут пялить глаза на такую тумбу, на такой пень...
Открытка Джаннине с просьбой о продаже личных вещей и присылке денег пришла из тюрьмы через пять дней - подтверждение того, что записка дошла по назначению. Двусторонняя операция прошла блестяще!
В следующий раз через Орнеллу - Ренато передали записку, в которой Кертнеру рекомендовалось внимательно прочитать в посылаемом ему католическом журнале все страницы, оканчивающиеся цифрой шесть.
На этот раз связным Скарбека не повезло. В комнате свидания дежурил хромоногий с подергивающейся щекой. Он сразу уселся на скамейку между молодыми людьми и с удовольствием играл роль решетки. Не позволил даже обняться! Им так хотелось сплести пальцы рук, а еще больше тосковали их губы.
Как тут передать записку?
Такое осложнение было, однако, предусмотрено. Орнелле удалось пересказать содержание записки благодаря тому, что бездушный офицер-решетка - южанин, уроженец Калабрии, а молодые люди - северяне и оба нарочно утрировали особенности пьемонтского диалекта.
Орнелла содержание записки вызубрила, но Ренато не был к тому подготовлен. Он же все-таки пришел на свидание с любимой, а не на явку! Чтобы Ренато запомнил записку, пришлось ее содержание незаметно вплетать в ткань разговора и повторить несколько раз.
Орнелла все время помнила о предупреждении Скарбека: в случае каких-либо осложнений записку проглотить.
Записка на русском языке:
"Приказываю подписать прошение о помиловании, это ускорит течение болезни. Превращать твою болезнь в политическое дело сейчас нецелесообразно. Продолжай отрицать связь с нами. Тюремную администрацию без надобности не дразнить и тем бесцельно не ухудшать своего положения, вызывая к себе репрессии. Извини за начальнический тон.
С т а р и к".
И эта записка нашла адресата, в чем Скарбек убедился через несколько дней, когда Орнелла зашла в фотоателье "Моменто".
Но мог ли Скарбек знать, какую драгоценную обратную почту доставит невеста Ренато?
63
В одной камере с Ренато сидели совсем "свежие" заключенные - молодые парни с верфей Специи, с заводов Ансальдо под Генуей, Мирафьори в Турине, "Галилео" во Флоренции, с завода в Фиуме, где изготовлялись торпеды, с заводов "Капрони" и с других предприятий, работавших на Франко. На прогулках узники рассказывали много такого, чего Этьен не мог вызнать, находясь на свободе.
Молодой коммунист, занимавший койку в углу камеры, рядом с Ренато, работал в цехе, где устанавливал новые прицелы для бомбометания, которые незадолго до того поступили под видом примусов: на коробки наклеены яркие картинки с изображением горящего примуса. Наклейки шведские, а "примусы" из Германии, с завода Цейса.
Новые прицелы значительно точнее прицелов "галилео". Этьен установил, что "примус" - заимствованное изобретение американца Сперри, которым так интересовался, судя по секретной переписке, лорд Бивербрук. Министр авиационной промышленности Англии Бивербрук хотел снабдить этими прицелами для бомбометания английские самолеты. Он просил американцев сообщить техническую характеристику прицела, прислать чертежи. Американцы же тянули, не хотели расстаться со своим секретом. А секрет прицельного устройства, оказывается, уже у немцев! Да, кухарки с подобными "примусами" не возятся, не много на них настряпаешь...
