«Среда, окружавшая меня, была аполитичной, но безотчетные стремления мои были оппозиционными. Была глубокая неприязнь к существующему строю, к несправедливости, к произволу».
(Л. Д. Троцкий)Разумеется, ни о каком четком мировоззрении речь не шла. Однако основа была заложена. Бронштейн стал придерживаться оппозиционных взглядов на уровне «все в России плохо». Ну, и конечно же, альтернативой выступал Запад. Преклонение перед заграницей было вообще очень развито среди «прогрессивных» кругов, но в Одессе – вдвойне. Это был космополитический город, в котором жили представители многих национальностей. К тому же Одесса – это огромный порт. Так что «заграница» казалась ближе. Вот что пишет о настроениях одесской «передовой интеллигенции» биограф Троцкого Исаак Дейчер: «Одно чувство проявлялось очень явно: заветное стремление к Европе и ее цивилизации, к Западу вообще и его свободам. „Запад“ был как видение земли обетованной – он давал компенсацию и утешение за жалкую и бедную реальность России. Для еврейской интеллигенции эта часть мира… оказывала особое очарование. Для большой части нееврейской интеллигенции Запад также был антитезисом всего, что они ненавидели дома: Священный Синод, цензура, кнут и каторга».
Это признавал и сам Троцкий: «Эта идеализация, незаметно всосанная из окружающей мещански-либеральной среды, держалась и позже, когда я стал уже проникаться революционными взглядами».
Общение со средой любителей поболтать на возвышенные темы, а именно такими и было окружение Шпенцеров, привили Лейбе Бронштейну характерные интеллигентские черты.
В этой среде все полагали себя самыми умными. Причем часто высказывали непререкаемые суждения по вопросам, в которых ни черта не понимали. Снобизм и верхоглядство так и останется чертой, присущей Троцкому на протяжении всей его жизни. Именно поэтому он не смог разглядеть своего самого страшного соперника.
Итак, за время жизни в Одессе у Лейбы Бронштейна сложились неопределенно-оппозиционные взгляды. Но это на самом-то деле ничего еще не значило. Множество людей с такими взглядами отлично делали карьеру, получали чины или клепали денежку – и продолжали на досуге говорить либеральные фразы. Особой опасности для власти такие господа не представляли. И Лейба Бронштейн вполне мог бы прожить и так. Но он пошел иной дорогой.
Училище св. Павла, которое закончил Лейба Бронштейн, не предоставляло полного курса обучения. То есть в высшие учебные заведения после него не брали. (Реалисты могли поступать в технические вузы, а также университеты на физико-математический и медицинский факультеты.) Так что требовалось поучиться еще. Поскольку его отец имел контору в Николаеве, то в 1896 году Лейба перебрался в этот город.
Николаев был населенным пунктом не из последних. Он занимал третье место по торговле с заграницей (после Петербурга и Одессы), а по экспорту зерна – первое место в стране. Соответственно, в городе имелся мощный порт. Кроме того, Николаев являлся крупным промышленным городом, вторым после Петербурга центром судостроения. Тут располагались верфи и многочисленные заводы, связанные с ними. Тот есть рабочих было достаточно. Соответствующими были и настроения среди «передовой молодежи». Тут вовсю говорили о различных социалистических учениях, в том числе и о марксизме. А Лейба обо всех этих материях понятия не имел. И что было делать? Дело в том, что тогда (и не только тогда) представителям интеллигентской молодежи очень хотелось быть «передовыми». Лейба в Одессе считал себя таковым. А тут оказалось – его взгляды уже не актуальны. И что было делать?
Можно, конечно, было почитать соответствующую литературу. Благо она была достаточно доступна. Но Бронштейн пошел иным путем.
«На первых порах я давал в разговоре решительный отпор „социалистическим утопиям“. Я разыгрывал из себя скептика, который через все это прошел. На политические вопросы я откликался не иначе, как тоном иронического превосходства. Хозяйка, у которой я жил, глядела на меня с удивлением и даже ставила меня в пример, правда, не совсем уверенно, своим собственным детям, которые были несколько старше меня и тянули влево. Но это была с моей стороны лишь неравная борьба за самостоятельность. Я пытался избежать личного влияния на меня тех молодых социалистов, с которыми меня столкнула судьба. Неравная борьба длилась всего несколько месяцев».
(Л. Д. Троцкий)Тем не менее, Бронштейн стал посещать своего рода дискуссионный клуб, который располагался в доме Франца Швиговского, чеха по национальности. Он арендовал дом с примыкающим к нему садом, где и собирались. Там бывали не только учащиеся, но и бывшие ссыльные. Таким людям обычно запрещали какое-то время проживать в губернских городах. Николаев таковым не являлся. Но с другой стороны, тут было много рабочих, да и климат южный… Так что бывших ссыльных хватало. А времена-то были интересные. По всей Российской империи в «передовых» кругах кипели бурные идейные споры – шла битва марксистов и неонародников. Впоследствии радикально настроенные представители этих течений разошлись соответственно – в РСДРП и в партию социалистов-революционеров. Но до поры до времени те и другие варились в одном котле. Тем более что большинство тех, кто захаживал к Швиговскому, в теориях не очень разбирались. Лейба Бронштейн был из их числа.
«Он очень мало знал и о той, и о другой доктрине. Он только что взял взаймы у Швиговского несколько устаревших брошюр, которые читал впервые, и некоторые подшивки радикальных изданий, нервно просмотрел их, с нетерпением стараясь с ходу понять суть их аргументов».
(Исаак Дейчер)Интересно, что жандармы были прекрасно осведомлены о том, что происходит у Швиговского. Однако ничего не предпринимали. Они наблюдали за сборищами, ожидая, что будет дальше.
Что же касается Бронштейна, то читать Маркса ему было лень. Что не помешало Лейбе объявить себя противником марксизма. Он упрекал марксистов за «приземленность», за то, что это «бухгалтеры», что они принижают человеческий дух. То есть повторял обычные аргументы народников, ставшие к тому времени штампом. Однако дело в том, как он это делал. А получалось у парня здорово. Вот что вспоминал А. Г. Зив, один из участников сборищ у Швиговского:
«У него, как у всех людей с развитым интеллектом, с быстрой мыслительной реакцией был прекрасный дар блефа. Он так быстро мог ухватить направление мысли противника со всеми… ее выводами, что было очень трудно победить его в споре, обладая лишь знанием предмета».
