class="p1">Познакомились мы и с марями — это местное название болот. Летом вечно мокрые, тянущиеся на десятки километров мягкие ковры мха, в которые нога погружается по колено, затрудняли нам путь. Движение по такой пружинистой почве быстро утомляло людей, а о лошадях и говорить нечего. Бедные животные в этих марях проваливались по брюхо и через пять-шесть километров совершенно выбивались из сил.
От всех этих «дорог» обувь у людей начала изнашиваться, и чтобы сохранить сапоги на зиму, пришлось их заменить на ичиги — особый род сапог на мягкой подошве. В дальнейшем ичиги оказались наиболее удобной и практичной обувью в тайге.
Через два дня, в результате неумелой вьючки и путешествия по бездорожью, две лошади вышли из строя, остальные очень похудели и обессилели. Стараясь хоть немного разгрузить их, я и свою верховую отдал под вьюк.
Траву мы стали встречать все реже и реже, и пастбища лимитировали наши переходы. Если попадались места с травой, конюхи просили останавливаться на ночлег, и приходилось считаться с их просьбой.
По ночам в поисках скудного корма лошади разбегались на большие расстояния, и это затрудняло их охрану.
…В этом краю нет переходного времени года — осени. Зима наступает очень быстро, после теплых летних дней.
И вот неожиданно по ночам начались заморозки. Дорога с каждым днем становилась трудней. Мы же все дальше и дальше уходили в тайгу, навстречу приближающейся зиме.
Часто ночью, прислушиваясь к мерному дыханию спящих товарищей, я долго не мог заснуть от тревожных мыслей. Пугало быстрое приближение зимы, о которой говорил начальник политотдела, посылая нас в тайгу.
Ко всему прочему я сильно простудился, трепала лихорадка, поднималась температура, которая очень изнуряла меня.
Но в основном мы бодро переносили встречающиеся невзгоды, понемногу втягивались в походную жизнь и закалялись. Исключение составлял, пожалуй, один Борисоглебский, который трудно привыкал к походной жизни. К концу дня, едва волоча ноги, обутые в большие болотные сапоги, уже все искривленные и разбитые, он приходил в лагерь самым последним. Еще перед отъездом он все хвастался сапогами, которые, по его заверению, были особенные. И вот теперь в этих сапогах Борисоглебский и совершал свое трудное путешествие, вызывая смех, а иногда и жалость у товарищей. Надевать же ичиги он не хотел «принципиально».
— Ну, как добрел? — встречал его Фомич. — Это тебе не в преферанс играть, хотя здесь, в тайге, тоже можно остаться без двух, только не взяток, а ног, если продолжать «принципиальничать».
Я решил вмешаться в это дело и приказал Борисоглебскому немедленно пойти к завхозу Куприянову и сменить сапоги на ичиги. Мне показалось, что он с удовольствием выполнил это распоряжение.
…Тайга по-прежнему была для нас новым миром с массой неожиданностей, трудностей и опасностей. Каждый косогор, на который надо взобраться, каждая речка, которую надо перейти вброд, требовали от нас большого напряжения сил, проявления большой выдержки и мужества.
И я видел, как уже здесь, в дороге, тайга роднила людей, как постепенно сколачивается крепкий, надежный коллектив, способный преодолевать лишения и трудности. Это успокаивало меня и вселяло надежды в успех нашего предприятия.
Особое внимание уделялось лошадям. Каждый теперь понимал, что от их выносливости зависит все. Все конюхи, и особенно Василий, берегли лошадей как зеницу ока. Уже в первые дни нашего движения по тайге выяснились драгоценные качества этого человека. Надо было видеть, с каким мастерством и любовью он ухаживал за лошадьми и требовал этого от остальных. Исключительную заботу, упорство и настойчивость проявлял он и в поисках пастбищ, и при лечении лошадей, и усовершенствовании упряжи. Благодаря его умению и энергии не было больше потертостей и сбитых спин у лошадей, а вьючка их происходила быстро и организованно.
За сравнительно короткое время походная жизнь наладилась, вошла в нормальное русло и протекала спокойно. Каждый знал свое место и обязанности, и ночной лагерь разворачивался и сворачивался за какой-нибудь час.
…Дорогу по-прежнему разнообразили мелкие приключения, охота и отдельные картинки из жизни обитателей тайги. Потерялся Сережа Обухов. Начинаем его искать и подавать сигналы, но прозвучавшие вдалеке выстрелы говорят о том, что он увлекся охотой.
Как же не поохотиться, когда кругом столько дичи! Часто нам попадается бурундук. Это маленький зверек из породы грызунов. Бурундук, или, как его еще называют, земляная белка, имеет желтовато-серую, с черными полосками на спине окраску, хорошо маскирующую его на фоне таежной растительности. Но он часто выдает себя писком, похожим на свист человека. Этот зверек оригинален тем, что все лето заготовляет кедровые орешки, но зимой впадает в спячку, и его запасы достаются обыкновенным белкам. Бурундуков здесь так много, что в шутку их прозвали хозяевами тайги.
В кустах стланика часто встречаются серые полярные белки, которые значительно крупнее европейских.
В здешней тайге обитает много разных хищников, к которым относится и горностай. Это маленький, тонкий и юркий зверек. Летом он серенький, а зимой весь белый с черной кисточкой на кончике коротенького хвоста. Есть здесь и колонок — небольшой хищник, сантиметров пятидесяти длиной, желто-бурой окраски, с длинным пушистым хвостом. Встречаются волки, реже шакалы, рысь и росомаха. Но больше всего лис, начиная от европейской огневки и черно-серебристой и кончая белыми и голубыми песцами.
Кроме хищников, в большом количестве водятся северные олени и лоси, или, как их здесь называют, сохатые.
Местами встречается очень много полярных зайцев. Местные жители ловят их петлями, установленными на тропах. Стрелять зайцев здесь считается дурным тоном.
Из пернатых обитателей, которые здесь зимуют, можно назвать глухарей, рябчиков и куропаток. Летом большое разнообразие водоплавающей птицы: уток разных пород, гусей, лебедей.
Вся эта дичь, за исключением лебедей, довольно легко становится достоянием охотника. Лебеди же очень осторожны, всегда выставляют охрану и при малейшей опасности улетают.
Характерной особенностью здешних мест надо считать полное отсутствие каких-либо пресмыкающихся. Очевидно, причиной этому является вечная мерзлота.
Большинство из обитающих здесь хищников выходит из своих нор только ночью, и лишь медведи бродят днем. Мы часто почти целые дни шли по их хорошо набитым тропам, но зверей пока не видели. Все почему-то жаждали и, конечно, немного побаивались встречи с настоящим хозяином тайги.
…Поднимаясь вверх по долине, мы шли по краю высокой террасы. Внизу несла свои быстрые воды большая таежная река Атка.
Замечательные панорамы открывались перед нами. Густая, дремучая тайга по берегам реки отражалась в тихих заводях. Утиные выводки спешили при нашем приближении укрыться в зарослях и, как глиссеры, оставляли треугольный след на зеркальной поверхности воды.
Местами река зажималась с двух сторон отвесными сопками и, как бы сердясь, поднимая
