и неподчинения. Всякое неповиновение и нападение не войска и администрацию жестоко караются. Жилища, убежища сжигаются, а преступники уничтожаются. Против лесных банд применяются танки, самолеты и карательные подразделения полиции и жандармерии. Евреи, коммунисты и комиссары истребляются поголовно.
Под особую охрану взяты основные коммуникации Минск — Смоленск, Минск — Могилев, Минск — Бобруйск и другие. В крупных городах размещены мобильные силы, обеспеченные транспортом для быстрой переброски карательных войск. На наиболее опасных местах создана надежная сеть агентуры. Поступающие сведения обобщаются, но не хватает раций. Проводная же телефонная связь, к сожалению, постоянно нарушается лесными бандами, отбившимися от регулярных войск солдатами и, так называемыми, партизанами.
Мой фюрер! Мне особое удовольствие доставляют операции наших сельхозкомендатур и их уполномоченных по заготовке продуктов и теплой одежды. В Германию угнаны тысячи голов скота, отправлено более ста эшелонов с зерном, салом, льноволокном, картофелем, шубами, валенками, шерстью. К большому огорчению, несколько эшелонов по пути подорвано саботажниками. Но это нисколько не остановило нашего темпа заготовок и стремления выполнить Ваши директивы по обеспечению армии и самой Германии продовольствием и другими материалами и вещами. Понимая наши затруднения на фронте, охрану железных дорог в дальнейшем мы намерены организовать подразделениями армии Власова, для чего в районах Борисова, Орши, Бобруйска в ближайшее время будут размещены три усиленных батальона по 250—300 солдат в каждом. Пополняться они будут лицами, лояльно относящимися к Германии, из местных жителей и военнопленных. О завершении этой операции Вам будет доложено…»
На этом запись оборвалась. На круглом столике зазвенел телефон. Начальник тылового района генерал Бенске докладывал, что служба противовоздушной обороны засекла пролет с севера на юг через железную дорогу Минск — Орша и шоссе Минск — Москва четырех транспортных самолетов. По докладу службы перелетов действий своей авиации и зенитных средств в местах перелета не было. А значит…
— А это значит, доннерветтер, что во вверенном вам районе нет никакого порядка, генерал, — резко выговорил Кубе. — Русские самолеты забрасывают своих парашютистов куда хотят и как хотят. Нет? Почему бездействовали зенитные средства и ночные истребители, находящиеся на аэродроме в Орше? Я вас накажу за это! И вообще вы и вам подчиненные комендатуры, воинские гарнизоны, бургомистры и полицейские работаете омерзительно. Нет? Вы до сих пор не только не уничтожили партизан, но и не справляетесь с небольшими группами десантников, не можете их разогнать. Особенно плохо в районе Борисова и Крупки. Нет? Бургомистр города господин Станкевич, черт бы его побрал, и его сонная полиция бездействуют — пьянствуют и боятся высунуть нос из города. Гибнут бургомистры, полицаи, старосты, сотрудники сельхозкомендатур, наши солдаты… Хуже того, вас бьют нахальные русские девки. Нет? Я спрашиваю у вас, герр генерал, почему так до сих пор и не уничтожена выброшенная на парашютах в район Борисова десантная группа русских девушек? Где она? Где обещанная вами голова ее начальницы? Мы обещали за нее большую награду! Вам что? Этого мало? Прибавьте еще, обещайте что угодно, даже дьявола в кресле, но смойте свой позор, генерал, иначе я сниму вас с постов и отправлю на фронт. Все! Хайль Гитлер!
Кубе бросил трубку и задумался… Десант. Смешно и глупо. Что может сделать горстка людей против гигантской машины фюрера, брошенной на Россию? Неужели они не понимают, что Россия разбита и эти лесные бродяги, так называемые партизаны и десантные группы, не помеха новому порядку. В Белоруссии только один хозяин — он, гауляйтер Кубе, черт побери!
Так докладывал возлюбленному фюреру, думал и действовал, если верить свидетельству захваченных впоследствии советскими разведчиками документов и пленных, возомнивший себя царем и богом порабощенной Белоруссии гауляйтер Кубе. Но совсем по-иному думали и действовали сами непокоренные белорусы.
Пламя разгоравшейся борьбы с фашистами ярче всего свидетельствовало, что подлинными хозяевами на белорусской земле были отнюдь не фашистские оккупанты, а советские люди, которые с первых часов вторжения фашистских орд героически защищали каждую пядь родной земли. Тысячи из них полегли на пограничных рубежах, берегах Буга, Немана, Березины, Сожи, Западной Двины, защищая белорусские села и города, станции и полустанки, хлебные нивы и голубые поля льна. Но даже и тогда, когда защитников оставалось совсем немного, считанные штыки, то и тогда они стояли насмерть. Почти все взрослое население ушло в леса. Люди в отчаянных схватках с врагом добывали себе оружие, боеприпасы, били супостата нещадно, до полного истребления. Они верили и знали, что великая Советская Родина помнит о своих защитниках и придет на помощь.
И Родина делала все, что могла, чтобы помочь своим верным сыновьям, воодушевить их и повести к победе. Партия прозорливо и твердо руководила все разрастающимся партизанским движением, всей вооруженной борьбой с оккупантами. Люди чувствовали твердую руку партии, и это вдохновляло их.
30 июня и 1 июля Центральный Комитет Компартии Белоруссии принял директивы, в которых предписывалось заблаговременно создавать на местах подпольные партийные организации и формировать партизанские отряды. Улучшилась организаторская работа партийных комитетов, их связи с населением. Призыв партии к народу выступить с оружием в руках против немецких захватчиков незамедлительно и весьма положительно сказался на размахе партизанского движения.
Уже к 1 августа 1941 года в Белоруссии сражались свыше 12 тысяч партизан, а к осени сорок второго вся Белоруссия пылала огнем партизанской войны против гитлеровских захватчиков. Особенно активно действовали партизаны в Минской, Витебской, Полесской и Могилевской областях. Летели под откос воинские эшелоны, пылали разгромленные комендатуры, рушились мосты. Борьба ширилась и не только в Белоруссии — в тылах оккупантов на всем советско-германском фронте. Она сковывала силы фашистов. Достаточно сказать, что для борьбы с партизанами немецко-фашистское командование вынуждено было летом и осенью сорок второго года использовать более двадцати пехотных и охранных дивизий.
Родина с первых дней войны слала подмогу героям лесных троп. В глухие урочища под Витебском, Минском, Борисовом, Могилевом, Пинском, Гомелем темными осенними и зимними ночами шли советские самолеты с радистами, минерами-подрывниками, оружием, боеприпасами, взрывчатыми веществами. Для оказания помощи партизанским отрядам и организации разведывательной и диверсионной работы было выброшено с парашютами в Белоруссию много небольших десантных групп и отрядов. Часть таких групп пробиралась через линию фронта в тыл врага дремучими лесами и топкими болотами пешком.
Те группы и отряды, которые были выброшены весной и летом, уже осмотрелись, обжились и успели показать себя. Те, что попозже, — только начинали лесную жизнь. Но были они по-прежнему разобщенными. Усилия и планы их следовало объединить и скорректировать. Об этом сейчас и пеклись Спрогис с Огнивцевым, а также их боевые друзья.
В густом сосновом бору весело потрескивал костер. Перед усевшимися вокруг него десантниками
