Невольно приходило на ум, что на "Ташкенте" я пока в еще более трудном положении, чем был Тухов на "Москве": встретил войну командиром корабля, на котором ни разу не выходил в море. От таких мыслей стоянка в порту делалась еще тягостнее.
Долгожданный приказ - следовать в Севастополь - пришел в середине июля. На лидере необычайное оживление. Не дожидаясь команды об изготовлении корабля к бою и походу, моряки еще и еще раз проверяют свои заведования. Мне не приходится почти ни о чем напоминать командирам подразделений - у них все продумано, предусмотрено.
- Разрешите орудийным расчетам находиться на боевых постах непрерывно? спрашивает командир БЧ-II старший лейтенант Новик.
Даю на это "добро" - на переходе не помешает иметь в максимальной готовности все огневые средства. Новик спросил о расчетах башен главного калибра. Что касается зенитчиков, то они уже вообще переселились к своим орудиям.
Основные зенитные средства лидера - батарея 37-миллиметровых автоматов. Расположена она на специальной площадке у второй трубы. Как-то, обходя ночью корабль, я поднялся на эту площадку и обнаружил краснофлотцев, отдыхающих около пушек. Некоторые еще не спали и встали при моем появлении.
- Значит, вы и ночуете здесь? - спросил я, несколько удивленный.
- Так нам спокойнее, товарищ командир, - ответил за всех комсорг батареи старшина 2-й статьи Григорий Гутник. - Если тревога, мы уже на месте...
Фашистская авиация еще не бомбила завод, но моряки знали про налеты на Севастополь и другие приморские города, и в инициативе зенитчиков был резон. Вскоре они окончательно обжили свою площадку, стали тут и обедать, и ужинать.
Выход в Севастополь назначили с таким расчетом, чтобы засветло спуститься по реке в лиман и дойти до рейда, а морской переход совершать в темное время. Выдержать этот график, однако, не удалось.
Сама река в нижнем течении широка. Но ширина глубоководного корабельного фарватера не превышала 80-100 метров. Это почти вдвое меньше длины корпуса такого корабля, как "Ташкент", о чем все время надо помнить. Впрочем, если хорошо видны створные знаки и буи и нет сильного ветра, проводка корабля по реке не представляет сложности, а в день нашего перехода прогноз погоды никаких неприятностей не предвещал.
Мы отошли от причала, развернулись, легли на первый речной створ... Наконец-то я получил возможность почувствовать корабль на ходу, посмотреть, как он ведет себя на циркуляциях, как слушается руля и машин и в конечном счете - командира.
"Ташкент" слушался меня отлично. Уже после первых поворотов мне стало хорошо и спокойно, появилось знакомое, всегда радостное ощущение собственной слитности с кораблем. Строгая тишина мостика, нарушаемая лишь ровным гулом турбовентиляторов, помогала настроиться на походный лад.
Вопреки благоприятному прогнозу вскоре небо начали заволакивать иссиня-черные тучи. Воздух над рекой словно застыл в душной истоме. Штурман Еремеев, выглянув из своей рубки, доложил, что атмосферное давление резко падает.
На Черном море известен тропическими ливнями район Батуми. Не все знают, что ливни, не уступающие по силе батумским, но в отличие от них сопровождаемые обычно шквалистым ветром, бывают порой и здесь, в районе лиманов. Кажется, такой ливень и собирался обрушиться на нас. Это не беспокоило бы меня, будь мы уже в море или хотя бы в лимане. Но попасть под непроглядный ливень, да еще с ветром на узком речном фарватере - перспектива не из приятных.
- Товарищ командир, похоже, идет шквал... - озабоченно произнес, будто подслушав мои мысли, вахтенный рулевой старшина 2-й статьи Андрей Ковалев. Это бывалый, опытный моряк, до военной службы плавал на черноморских танкерах.
Мы со штурманом, настороженно следим за горизонтом. Если уж шквал тут захватит, важно, заранее знать, с какого румба он нагрянет. Хорошо бы встретить его прямо по курсу. При всех прочих вариантах корму легко может занести в сторону от фарватера. Вот был бы скандал: едва успев отойти от заводской стенки, посадить корабль на мель. А такое здесь, на реке, кое с кем случалось...
- Товарищ командир! По-моему, шквал налетит с правого борта.
Это опять Ковалев. И он прав. Вот уже справа потянул свежий ветер. По тихой до этого поверхности реки загуляли вдруг белые барашки. Увеличиваем ход: надо успеть выйти на следующий створ. Там, за поворотом реки, наш курс, кажется, совпадет с определившимся направлением ветра.
"Право руля!" Лидер послушно ложится на новый створ. В ту же минуту все окружающее скрывает завеса воды, шумно хлынувшей с небес. Не видно уже ни берегов, ни реки. Дальше идти немыслимо - мы не в море... Чтобы быстрее остановить корабль, ставлю стрелки машинного телеграфа сперва на "средний назад". Одновременно приказываю отдать якорь. Такая возможность была предусмотрена. Главный боцман Тараненко стоял со своими людьми наготове.
Грохочет якорьцепь...
"Якорь забрал хорошо!" - кричит боцман в мегафон с полубака. Мы со штурманом, промокшие до нитки, не сводим глаз с картушки компаса. Картушка успокаивает: корабль удержался на курсе, а значит и на фарватере.
Минут через пятнадцать вокруг начало светлеть. Еще немного, и дождь прекращается. Стих и ветер. Шквал унесся куда-то дальше. Теперь, когда снова видны берега и створные знаки, можно в полной мере оценить, насколько удачно стали мы на якорь. Только просто ли в удаче дело? Маневр корабля обеспечили искусный рулевой, умелая боцманская команда, отлично натренированные строгим Суриным турбинисты, которые с такой быстротой реагировали на сигналы машинного телеграфа.
За несколько минут я узнал о выучке экипажа то, чего не узнаешь за недели стоянки у причала. Пусть это был не бой, а лишь вводная, которую дала нам природа. Стихия сродни бою тем, что так же требует от моряков мгновенной реакции на внезапные изменения обстановки, на неожиданные команды. И при столкновении со стихией, как и в бою, корабль запросто может попасть в беду из-за того, что один человек сделает что-нибудь неправильно или не вовремя. Шквал на реке никого у нас врасплох не застал, и это кое-что значило.
Уже в сумерках проходим лиман. За ним - черноморские просторы. Впереди показался силуэт эсминца, замигал узким лучиком сигнальный фонарь. Принимаем семафор: "Стою на якоре, засолена котельная вода". Эсминец оказался заводским - накануне вышел на ходовые испытания и вот застрял на рейде...
Задерживаться здесь не входило в наши планы. Однако не выручить товарищей нельзя, тем более что котельной воды у нас много. Подходим к борту эсминца. Трюмные вооружают шланги. О своих действиях доношу по радио в Севастополь.
Непредвиденная стоянка на морском рейде кончилась тем, что зенитчики "Ташкента" провели здесь первую боевую стрельбу. Было уже за полночь, когда в темном небе послышался гул самолетов. Батареи на берегу открыли заградительный огонь. И наши автоматы присоединились к ним, выбросив ввысь наперерез врагу сноп светящихся трасс.
