«Оттуда он отправился, – повествуют хроники, – в Сен-Дени, где умер 8 октября». Его похоронили под полом базилики рядом с могилой Карла Молота.
Пройдет немного времени, и друг Карла Алкуин опишет тот период как «эти мрачные дни стареющего мира».
Точно так же, как в семье Карла давно уже не было согласия, так и его королевство зашаталось после смерти Пипина. Возможно, коренастый Пипин окончательно выдохся в своих последних военных кампаниях. Шаткое господство над полудюжиной варварских народов, которые он покорил, целиком зависело от его, Пипина, личности. После него не осталось твердой власти, которая могла бы управлять государством.
Молчаливый Пипин не позаботился заранее о своем преемнике. Ни Карлу, ни Карломану он не передавал никаких земель, где они могли бы править самостоятельно. Лишь за день до своей смерти он завещал половину королевства Карлу и половину его младшему брату. Согласно воле покойного, Карл получал во владение часть государства от Аквитании до Тюрингии вдоль морского побережья и среднего течения Рейна вплоть до Баварских Альп. Карломан должен был править в средней части, включавшей Бургундию, веселую Тулузу и тучный Прованс.
Таким образом, Пипин поставил перед мощным стремительным Карлом задачу по охране границ, а Карломану, как более талантливому, выпало поддерживать порядок в сердце государства.
Покорные воле короля, знатные франкские сеньоры торжественно сопроводили братьев на север, где, подняв Карломана на щит, его провозгласили королем франков в Суассоне. Карл был провозглашен королем франков по другую сторону границы, в Нойоне.
И оба брата никогда больше не встречались. Они просто враждовали. И с этого момента отношения двух братьев окончательно перестали носить дружеский характер. Они настолько враждебно относились друг к другу, что малейшая искра привела бы к открытому столкновению. Вместе с Карломаном уехали мудрейшие советники – архикапеллан Фулрад, канцлер герцог Окер и молодой Адальгард. С Карлом не осталось никого из могущественных сеньоров. В возрасте 26 лет он стал королем, и это не принесло ему ни славы, ни почестей.
Возможно, растерявшись, он поддался влиянию своей честолюбивой матери. Для Берты смерть Пипина означала освобождение, сосредоточение власти в собственных руках и желание делать все наперекор тому, к чему Пипин стремился всю жизнь. Вместо Франкского государства, управляемого волей одного человека, она жаждала спокойствия и высоких титулов для обоих своих сыновей. Почему бы им не объединиться в союзе с семейством великолепного Тассилона и семейством далекого лангобардского короля? И закрепить союз брачными узами? Это было такое простое и удачное решение – четыре короля западного христианского мира, объединенные родством и преданностью друг другу, которых вдохновляла бы вдовствующая королева-мать Бертрада.
Карл не возражал. Он объезжал новые владения вместе со своим похожим на гнома сыном. Карл смутно желал обеспечить этого маленького Пипина почетом и положением в обществе, коих сам он никогда не знал. Берта знала больше, чем он, о порядках при дворе. Подобным образом он мог бы продолжать бесцельно и лениво объезжать границы – в своем первом указе он скромно именовал себя лишь «преданным защитником церкви», – если бы не вспыхнувшее на юге восстание. Некий Гунальд, возникший как дух из монастыря, поднял Аквитанию на борьбу с новыми королями Арнульфингами.
Это уже было настоящее дело. Возбужденный Карл отреагировал немедленно и отправил гонца к брату с просьбой привести вооруженный отряд после весенних полевых работ с тем, чтобы вместе отправиться в поход. Сам Кёрл быстро собрал армию в Рейнской области и на побережье и поспешно выехал навстречу Карломану.
Но более осторожный брат не собирался кидаться в огонь сражения; он считал, что это обязанность Карла – охранять границы. Угрюмый Карл точно в духе Пипина предоставил брату идти своей дорогой. Очевидно, что у него не было четкого плана, но Карлу сопутствовала удача. В нетерпении он двинул вперед лучших всадников с копьями наперевес, и Гунальд предусмотрительно отступил к холмам Гаскони.
Преследуя его по пятам, Карл сделал остановку за рекой Гаронной, помня о том, что его могут внезапно атаковать. Пока на скорую руку сооружался каменный форт, он отправил гонцов к герцогу Гасконскому с требованием выдать предателя Гунальда:
– Я пришел в Гасконь и без него не уйду.
Это была чистая похвальба, вызванная эмоциональным душевным подъемом. Однако опрометчивый рейд Карла поверг страну, где никто не знал его истинной силы, в смятение. Очень скоро мятежника Гунальда, связанного по рукам и ногам, доставили Карлу. Тот рассмеялся собственной удаче, воздал почести всем, кто преданно следовал за ним, а своего врага отправил обратно в монастырь.
Это походило на охоту в незнакомом лесу. Когда немногочисленный отряд франков, сделав круг, спускался с холмов, то они увидели далеко на юге серые скалистые вершины Пиренеев и небольшую расселину, отмечавшую Ронсевальское ущелье.
Внебрачный сын Пипина мог бы спокойно почивать на лаврах, довольный своей легкой победой, одержанной скорее благодаря быстрым коням, нежели острым мечам. Но тут вмешалась его мать.
Франкские, а также более поздние немецкие и французские хроники пестрят описаниями бедствий, причиной которых были красивые энергичные женщины. В эпосе «Песнь о нибелунгах» доблестные воины погибают, как правило, по причине ссоры их брунгильд. Арнульфингов всегда привлекали необыкновенные женщины, и Кёрл в этом отношении не был исключением. Берта, прекрасно об этом осведомленная, надеялась руководить сыном во время его царствования.
Королева-мать покинула королевство франков и отправилась в долгое путешествие, не раскрывая своих целей. Теперь она возвращалась с триумфом. Берта привезла Карлу предложение жениться на молодой лангобардской принцессе. Кроме того, она познакомила сына с уже запущенной в действие совершенно новой политикой, разрушающей то, что создавал Пипин.
Намерения Берты были ясны. Главным образом она стремилась примирить сыновей. Упрямый Карл не мог простить Карломану дезертирства в Аквитанию. Кроме того, он не мог согласиться с претензиями Карломана на половину лесных угодий в Арденнах. Инстинктивно Берта понимала, что в сражении неуклюжий визгливый Кёрл одолеет более мягкого правителя с берегов Сены. В то же время образованная, развитая жена прибавила бы достоинства неотесанному Карлу.
Успех ее путешествия превзошел все ожидания. Но Берта и сама была удивительной женщиной. Вероятно заручившись поддержкой могущественных сеньоров, советников Карломана, она уговорила младшего сына вступить в союз с баварским герцогом Тассилоном и лангобардским королем Дезидерием. Женив Карла на девушке из королевской семьи, она вовлекла бы непокорного сына в этот четверной союз.
