Далее Фидель говорит, что новое, Революционное правительство предлагает ему занять пост Главнокомандующего всеми воздушными, морскими и сухопутными силами и провести реорганизацию военных институтов республики. Он спрашивает народ, собравшийся в «Колумбии», должен ли он принять на себя такие обязанности, и, получив единодушный утвердительный ответ, говорит:
— Думаю, что если мы с двенадцатью бойцами создали армию и эти 12 человек теперь стали военачальниками, если мы научили нашу армию, что пленных нельзя расстреливать, что раненых нельзя бросать на произвол судьбы, что пленных нельзя бить, то мы сможем научить все вооруженные силы республики тому, чему научили эту армию. Чтобы никто из военных никогда больше не позволил себе ударить, подвергнуть пыткам или убить пленного. Кроме того, мы сможем послужить мостом между революционерами и честными военными, которые не грабили и пе убивали, потому что эти военные, которые не грабили и не убивали, будут иметь право продолжать служить в вооруженных силах. Но одновременно заверяю вас, что тех, кто убивал, ничто не спасет от расстрела.
Кто-то из толпы громко кричит:
— Фидель, а где Рауль?
И Главнокомандующий отвечает:
— Рауль находится в Монкаде, где ему и положено сейчас быть.
Так Фидель говорит об ответственной задаче, возложенной на майора Рауля Кастро, командующего вооруженными силами в героической провинции Орьенте, надежном бастионе революции.
Возвращаясь к вопросу о провокациях, связанных с похищением оружия, Фидель высказывает мысль, которую не раз будет повторять на протяжении всех этих долгих лет революционной борьбы:
— Когда у нас у всех кончится терпение, мы отыщем в себе силы потерпеть еще, и когда у нас снова терпение кончится, мы снова отыщем в себе силы потерпеть еще — таким принципом мы будем руководствоваться. И таков должен быть лозунг тех, у кого в руках оружие, и тех, кто стоит у власти: никогда не терять терпения, спокойно переносить неприятности и провокации, кроме тех случаев, когда под удар ставятся самые священные интересы народа.
Фидель не называет имен тех, кто пытается нарушить мир в самом начале революции:
— …потому что я не хочу отравлять атмосферу, потому что я не хочу нагнетать напряжение. Я только хочу предупредить народ об опасности, ибо было бы очень печально, если бы эта революция, стоившая стольких жертв, обманула наши надежды. Речь, конечно, идет не о том, что революция потерпит поражение, ибо уже известно, что при поддержке народа и при всем том, что делается в интересах народа, революции нечего опасаться, но было бы действительно печально, если бы после того примера, что она дала странам американского континента, здесь снова прозвучали бы выстрелы.
И заключает:
— Для нас принципы — самое главное, мы боремся не из честолюбия. Думаю, что мы уже ясно доказали, что боремся, не преследуя каких-либо честолюбивых целей. Думаю, что ни у кого из кубинцев нет сомнения на этот счет.
Стемнело, но Фидель продолжал говорить, и яркие лучи прожекторов освещали сидящих у него на плечах белых голубей — прекрасный символ мира.
Глава III
ФИДЕЛЬ В ТЕЛЕПРОГРАММЕ «ПЕРЕД ЛИЦОМ ПРЕССЫ»
Пока Фидель выступал в «Колумбии», опустилась ночь. Он говорит собравшимся, что не хотел бы злоупотреблять их терпением и, кроме того, он обещал выступить сегодня вечером по телевидению в программе «Перед лицом прессы». Но собравшиеся единодушно просят его продолжить выступление, а упомянутую программу отложить на следующий вечер.
Так он и сделал.
Одна из самых популярных передач кубинского телевидения, «Перед лицом прессы», возобновленная после долгого запрета, который был наложен батистовокой тиранией, начинается этим интервью.
Первый вопрос Фиделю задает опытный журналист Луис Гомес Вангуэмерт: «Уже решился вопрос с похищением оружия?» Фидель отвечает, что в этот момент он испытывает огромное удовлетворение, так как ему только что сообщили, что Революционный студенческий директорат возвратит оружие.
Далее он говорит, как при въезде в Гавану майор Камило Сьенфуэгос проинформировал его о том, что члены Директората завладели всем оружием на военно-воздушной базе в Сан-Антонио и перевезли его в Гаванский университет.
Фидель сообщил также о другом неблаговидном поступке членов Директората, которые захватили Президентский дворец, где должно было разместиться новое правительство, и пришлось выдворять их оттуда.
По поводу расколов и амбиций, которые могут создать трудности на пути революционного процесса, Фидель говорит:
— Тот, кто пишет книгу или помогает ее писать, кто создает произведение искусства или помогает создавать его, хочет, чтобы его произведение жило долго, чтобы от него была какая-то польза. «Это было не напрасно» — самые светлые слова утешения, которые мы только можем сказать вдовам и сиротам. Это служит утешением для матерей, это служит утешением для тех, кто потерял своих любимых, потерял своих товарищей. И дело не только в том, чтобы сказать сегодня: «Это было не напрасно», но и в том, чтобы повторить эти слова через 10 лет, и через 20, и через 30. Я вспоминаю, что, когда говорили о героях, павших в войне за независимость, о студентах, которые погибли в борьбе против Мачадо, об Антонио Гитерасе[7] и о других революционерах, мне всегда было больно думать, что все эти жертвы, будучи примером высокого героизма, не привели к победе народа. И кроме того, меня огорчало не раз, что имена героев звучали в устах гангстеров, которые поднимали их как знамя, — так случилось с именем Гитераса… Павшие герои не являются собственностью какой-либо одной организации. Они принадлежат всей нации. Никто не имеет права присваивать себе павших героев, ибо они являются достоянием нации!..
Я с подозрением отношусь к попыткам монополизировать имя кого-либо из павших героев, я опасаюсь, что их имена могут быть использованы в бесчестных целях.
Далее вождь революции говорит о проблемах, связанных с позицией Директората:
— Я готов встретиться со всеми этими товарищами из Директората, потому что считаю их честными ребятами. И я говорю это искренне, а не потому, что хочу посеять рознь в их рядах. Я говорю то, что чувствую, то, что известно всем, кто их знает. Я ведь знаю революционеров, немало общался с ними. Никто из них не возьмется за оружие, глубоко не прочувствовав эту необходимость; никто не пойдет в бой, если его не вдохновляют высокие идеалы. Я знаю, что никто из них не возьмется за оружие, чтобы сыграть кому-то на руку, послужить кому-то пьедесталом. Помыслы кубинских революционеров чисты… Возможно, завтра их реакция будет резкой, бурной, не знаю, что произойдет, но я говорю правду, потому что в конечном итоге таков мой долг — говорить народу правду.
