Взорвались самолетные бензобаки, пламя усилилось, начали рваться патроны.
— Бежим, товарищ командир. С минуты на минуту здесь могут появиться немцы.
Кабаков и Смирнов скрылись в лесу. Когда нервное напряжение немного спало, идти стало труднее. У Кабакова из разбитой брови непрерывно сочилась кровь. За оврагом присели отдохнуть. Луна скрылась за облаками, и стаяло темно. Вдруг метрах в двадцати показался силуэт солдата с автоматом. Это был фашист. Оглядываясь по сторонам, он прошел мимо. Послышался лай собак. Друзья поняли — началась погоня, надо скорее уходить отсюда. Но как это сделать, если гитлеровец находится поблизости и может заметить их. Кабаков пошел на риск. Выстрелом из пистолета он свалил немца. Друзья скрылись в зарослях. Лай собак становился все громче.
— Будем обороняться, — решил Иван Кабаков. — Живыми не сдадимся.
Завязалась перестрелка. Из темноты послышались крики на ломаном русском языке:
— Иван, сдавайс!
"Откуда им известно мое имя?" — подумал Кабаков, но тут же понял: гитлеровцы всех русских зовут Иванами. Боеприпасы были на исходе.
— Стрелять только в упор, — шепнул летчик Смирнову.
Выстрелы наших воинов раздавались все реже.
— Патроны кончились, — с горечью сказал Смирнов. Наступила тишина. Из темноты Кабаков услышал тяжелое дыхание вражеских солдат.
— Они не должны знать, кто мы, — решительно сказал Кабаков. — Спрячем все.
Документы, знаки различия и ордена авиаторы зарыли в землю. Затем выскочили из оврага, чтобы уйти в лес. Автоматная очередь хлестнула Кабакова по ногам. Он упал, и на него тут же навалились гитлеровцы. Скрутили ему руки и куда-то потащили. Перебитые ноги болтались как плети, нестерпимая боль разлилась по всему телу.
Летчика покидали последние силы. Потом им овладело полное безразличие ко всему происходящему. Его втолкнули в кузов машины. Присмотревшись, он различил в темноте Смирнова и четырех гитлеровцев, раненных в перестрелке...
Дальше все происходило как во сне: допросы, побои, пытки. Затем начались переброски из лагеря в лагерь.
Два года летчик и воздушный стрелок-радист провели в фашистском плену. Конец их мучениям пришел вместе с нашей победой над врагом. Кабаков и Смирнов возвратились на Родину.
Постепенно росло и оттачивалось мастерство наших летчиков, совершенствовались тактические приемы действий. Знаменитая вертушка мастера бомбовых ударов с пикирования генерала И, С. Полбина, широко применявшаяся в первые годы Великой Отечественной войны, перестала удовлетворять нас при бомбометании объектов, сильно защищенных средствами ПВО.
Суть вертушки сводилась к следующему. При подходе к цели бомбардировщики перестраивались в колонну, выдерживая дистанцию между собой в триста — шестьсот метров. Затем они друг за другом пикировали на объект под углом шестьдесят градусов. Каждый сбрасывал одну-две бомбы и с набором высоты пристраивался в хвост замыкающему самолету для повторного захода. Образовывался как бы замкнутый круг, или вертушка.
Недостатком вертушки явилась ее большая уязвимость от огня средств ПВО. Самолеты, растянутые в длинную цепочку, лишались возможности взаимодействовать огнем и прикрывать фланги, становились слабо защищенными от атак вражеских истребителей. Длительное пребывание над целью, поскольку каждый пикировщик делал по нескольку заходов, увеличивало вероятность потерь от непрерывного огня зенитной артиллерии и атак истребителей противника. Перед бомбометанием летчикам приходилось выполнять сложные перестроения, которые намного затрудняли сбор в группу после нанесения удара.
Такую карусель тяжело было прикрывать и нашим истребителям сопровождения. Отставшие "пешки" становились легкой добычей фашистов. Вражеские летчики, изучив ставший в общем-то однообразным рисунок вертушки, приноровились к ней и стали наносить нам ощутимые удары. Выход из положения мы видели в творческих дерзаниях летного состава, в поисках новых приемов боевого применения пикировщиков.
В полку была разработана и проверена на практике тактика одновременных бомбовых ударов парами самолетов, а в дальнейшем — звеньями и эскадрильями. При пикировании сохранялся такой же строй, какой был на маршруте. Бомбардировщики атаковывали цель с ходу, без перестроения. Прицеливание осуществляли только ведущие, наиболее опытные экипажи. Ведомые точно повторяли их маневры, поэтому штурманы имели возможность свободно наблюдать за воздухом и отбивать атаки вражеских истребителей.
Новая тактика позволила значительно сократить время пребывания пикировщиков в зоне зенитного огня, повысить меткость ударов и увеличить бомбовый залп. Все это вместе взятое значительно увеличило ударную силу бомбардировочной авиации и резко сократило ее потери при выполнении боевых заданий.
Меньше времени стало уходить на доучивание и сколачивание экипажей, подразделений и полка в целом. Прибывающие из училища молодые летчики, имея хорошую технику пилотирования, довольно быстро осваивали бомбометание с пикирования по ведущему.
Новая тактика действий потребовала и некоторых организационных изменений. Звено теперь состояло из четырех самолетов, действовавших попарно, эскадрилья из двух-трех звеньев.
Летчикам-истребителям также пришлось менять свою тактику применительно к нашей. На разборе полетов мы частенько встречались с ними, добивались единства взглядов по вопросам взаимодействия в бою/ Обычно мы были довольны тем, как они прикрывали нас, но иногда и критиковали их, разумеется, только за дело.
Однажды, когда аэродром закрыло туманом и полеты прекратились, к нам на КП прибыли боевые собратья — истребители. Среди них были командир полка подполковник П. И. Павлов, летчики Сушкин, Шварев, Ломакин, Кудимов, Романов. Зашел разговор о боевой работе.
— Иногда, в самый критический момент, вас не оказывается рядом, заметил, обращаясь к Швареву, Голубев.
— А вы не растягивайтесь в воздухе на целый километр, тогда мы всегда будем рядом, — ответил Шварев.
— Вам ведь проще на маленьком "ястребке" маневрировать и вести обзор в бескрайнем небе, — возразил Голубев. — А тут летишь среди бела дня и знаешь, что за каждым облаком тебя могут караулить "мессеры" или "фоккеры".
— Пе-2 тоже может вести бой, почти как истребитель, — возразил Шварев. — Вас в самолете трое, и у каждого пулемет. Это же сила!
— Я был однажды свидетелем неприятного случая, — вмешался в разговор Павлов. — Вижу "мессер" заходит в атаку на "пешку". Как же в этот момент вел себя экипаж? Огня он почему-то не открывал и совершенно не маневрировал. Шел по прямой, словно мишень.
