Вся немецкая стратегия и политическая хитрость, которые помогли им поработить всю Европу, оказались несостоятельными перед остатками евреев Варшавы.
Первые весенние ветры принесли запах резни. Никто не знал, какие дьявольские планы задуманы врагом, но все знали, что дни наши сочтены. Упорные слухи о том, что вот-вот начнется акция уничтожения, ежеминутно повторялись и усиливались, парализуя еще оставшиеся жизненные силы. Каждый день, даже по нескольку раз в день, евреи вдруг бросали свои дела, скрываясь в убежища. Работники юденрата оставляли конторы на произвол судьбы. Торговцы бросали свой товар.
Все эти слухи о будто бы начавшейся акции возникали от того, что каждый по-своему расшифровывал одному ему известные приметы:
один заметил, что у ворот гетто больше немцев, чем обычно; другой, наоборот, не заметил немца у ворот; третий слышал слишком сильный гул моторов с той стороны, - и по гетто сразу разносится слух, что надо прятаться.
Таких "примет" всегда было достаточно, и от каждой из них стыла кровь в жилах и нападал страх.
И хотя акция еще не началась, были все основания для таких настроений.
Каждый день в гетто появлялись два бандита - Блешер и Клостермейер, которые проводили по собственному усмотрению "малые акции": открывали беспорядочную стрельбу, оставляя всегда несколько трупов. Когда они еще не пронюхали, что у евреев есть оружие, бандиты врывались в дома, дворы, на чердаки, рыскали по убежищам и проникали во все дыры. Наткнувшись на еврея, они били и мучили его, пока он не падал мертвым. Позже бандиты стали осторожнее, они не ходили по домам, но наводили ужас на евреев издалека, стреляя в окна и двери. Их появление в гетто вызывало такую же панику, как сообщение о том, что началась акция.
Спеша в бункеры, никто толком не знал причины паники, и только, когда все успокаивались и люди выползали из своих нор, выяснялось, какой опасности удалось избежать.
Мы знали, что дни наши сочтены. Мы были настороже, подготовка к борьбе велась интенсивно. Мы старались использовать каждую минуту, чтобы исправить собственные просчеты и недоделки.
В боевых группах царило оживление. Днем и ночью они выходили на задания: одни расправлялись с прислужниками гестапо, другие ликвидировали банды грабителей, третьи - отбивали у немцев арестованных евреев, рабочих, которых немцы силой увозили из мастерских, четвертые - отправлялись собирать деньги и конфисковывать хлеб и продукты у тех, кто не хотел давать их на нужды организации.
Все части этого механизма, именуемого Еврейской Боевой Организацией, работали слаженно: каждый на своем месте, каждый, выполняя свои функции.
Последние дни перед ликвидацией гетто мы использовали для создания новых боевых отделений из резервных групп, не имевших до сих пор оружия.
К 19 апреля организация насчитывала двадцать две группы: пять групп движения Дрор, по четыре - Гашомер Гацаир, ППР, Бунд и по одной от Поалей Цион - Ц.С., Поалей Цион - левые, Гордония, Акива и Ганоар Гациони.
За несколько дней до 19 апреля Брандт явился в юденрат со льстивыми обещаниями. Он, оказывается, "заботится" о том, чтобы еврейские дети дышали чистым воздухом, и потому он предлагает расчистить площадь перед юденратом под детскую площадку. Брандт также обещал евреям мацу на Пасху. Но тот, кто уже испытал на себе лживость немецких обещаний вообще и циничный садизм Брандта, в частности, знал, что эти обещания - признак приближения часа уничтожения гетто. Но были и такие, которые растолковали этот визит иначе. Мне довелось беседовать с несколькими евреями, в том числе и с сознательными, которые высказали предположение, что нескольким тысячам оставшимся в гетто евреев уже не грозит опасность. Гитлер, рассуждали они, поставил себе цель ликвидировать еврейство и уничтожить национальную еврейскую жизнь. И этого он добился. Независимо от того, останутся ли эти несколько тысяч в живых или нет, польского еврейства уже не существует. И этот трагичный факт дает нам шанс остаться в живых. Я понимал, как жестоко отнимать у них последнюю надежду, но все же пытался развеять их иллюзии.
Однако они не соглашались с моими пессимистическими прогнозами.
Даже самые большие пессимисты полагали, что Пасху мы, по крайней мере, отпразднуем. Готовились к празднику по всем правилам. Мы пекли мацу, правда, из непросеянной муки (раввины разрешили), готовили посуду, вино к Седеру, проветривали одежду, мыли все и чистили, как в старое доброе время. Приближение праздника чувствовалось в домах и во дворах.
*
За день до праздника, в ночь с 18 на 19 апреля, страх охватил евреев гетто: видно, уже не придется отметить праздник. Упрямо поползли слухи, что утром начнется акция. Иногда, правда, слышались успокаивающие голоса: а, может, это напрасные волнения, как не раз уже было в последние дни и недели. Но искра надежды погасла, когда в гетто пришли люди, говорившие со своими приятелями из мастерских Тебенс-Шульц. Те передали, что в районе ликвидированного малого гетто заметно интенсивное движение немецких войск.
Кто-то передал, со слов поляка-полицейского, что завтра начнется акция. Евреи, возвращающиеся с работы на арийской стороне, рассказали, что охрана у ворот гетто значительно усилена.
В эту ночь евреи уже не спали. Всю ночь паковали вещи: белье, постели, продукты, - и уносили в бункеры. Такого оживленного движения на улицах, во дворах, во всем гетто, как в эту лунную ночь, не было даже днем. Одни направляются к знакомым послушать новости и поделиться своими вестями, другие с мешками, со всем оставшимся добром за плечами, идут в бункеры. Страх плестись по улицам пропал. Немцев в гетто не было, и вся "власть" на улицах еврейская. Но и это расценивается как плохой признак.
И для боевой организации это была тревожная ночь. Во всех подразделениях объявлено чрезвычайное положение. До полуночи все должны бодрствовать и оставаться на местах. Но и после полуночи не наступило никаких новых указаний и чрезвычайное положение осталось в силе. В час ночи наше командование получило новые донесения и сразу мобилизовало все подразделения. Нас собрали и объявили, что считанные часы остались до последнего боя с врагом. Все бойцы разошлись по своим местам, были назначены связные и наблюдатели, которые должны докладывать связным обо всем, что происходит на улицах и на позициях.
Затем бойцов отпустили ненадолго, чтобы они закончили свои личные дела: каждый получил вещмешок с бельем, продуктами, перевязочными материалами. Кроме имевшегося уже у бойцов оружия, они получали гранаты, бутылки с зажигательной смесью и другое снаряжение.
Мы начали лихорадочно готовиться к бою: строили баррикады, укрепляли позиции. Бойцы использовали для создания позиции каждое место, казавшееся удобным. Там, где готовились встретить врага, мы оставляли запасные ходы, другие позиции баррикадировали и укрепляли так, чтобы сделать их недоступными для врага, между позициями прокладывали потайные ходы для связи на случай необходимости.
