Цари и мятежники
Императора Александра больше заботила мировая политика. Он полагал, что может стать пастырем человечества и утвердить в отношениях между народами христианские принципы любви и ненасилия.
В Польше он учредил Народный сейм, в Финляндии желал ввести конституцию. И, как говорили, замысливал неслыханные реформы, имевшие целью радикальное переустройство России на прогрессивный лад — с политическими и гражданскими свободами, с решительным искоренением мздоимства, произвола и прочих пороков, губивших российское общество.
Укоренившаяся в просвещенных умах идея «революции сверху» выглядела весьма привлекательной, но Александра считали человеком нерешительным и неспособным произвести революцию на деле. А повсеместное распространение либерализма, прогрессивных взглядов, масонских лож и тайных обществ, вынашивавших еще более радикальные планы, только все запутывало.
Бескрайняя страна была будто околдована злыми чарами. И самые благие начинания превращались на ее просторах в свою противоположность. А тут еще вечно беспокойный Кавказ…
Неожиданная кончина императора 19 ноября 1825 года в Таганроге повлекла за собой грандиозные события.
Наследником считался следующий по старшинству брат Александра великий князь Константин, который женился на польке и жил в Варшаве. Однако он еще 14 января 1822 года отказался от своего права на престол в пользу брата Николая. Соответствующий манифест императора Александра от 16 августа 1823 года хранился у митрополита Филарета, но известно о нем было немногим.
Не знал об этом и сам Николай Павлович, бывший теперь законным наследником престола. Он не только присягнул императору Константину, но и привел к присяге весь столичный гарнизон. Даже когда выяснилось, что он поспешил и волей покойного государя ему надлежит стать новым императором, Николай стоял на своем и просил брата срочно прибыть в Петербург. Последовал решительный отказ Константина, и Николаю ничего не оставалось, как самому взойти на престол.
Манифест был обнародован 14 декабря.
В этом смутном междуцарствии офицеры — члены тайных обществ решили покончить с самодержавием и вывели на Сенатскую площадь свои полки. Ни митрополит, ни великий князь Михаил не смогли образумить восставших. Когда же губернатор Петербурга — доблестный генерал М. Милорадович был смертельно ранен поручиком П. Каховским, Николай приказал дать залп из картечи. Назначенный декабристами в диктаторы князь С. Трубецкой так и не появился, а остальные были рассеяны огнем.
Расследование заговора было поручено начальнику главного штаба генералу И. Дибичу, который начал массовые аресты по всей России.
Волны репрессий докатились до Кавказа. И среди прочих унесли бы в бездну каторги Александра Грибоедова, если бы не гигантская фигура Ермолова, заслонившая будущего классика от почти настигшей его беды.
Грибоедову шел тридцатый год. Его комедия «Горе от ума» была широко известна и… строжайше запрещена. Она вполне могла бы служить нравственным манифестом декабристов. Декабристы были среди ближайших друзей Грибоедова, но в их фантастических проектах мгновенного превращения России в общество всеобщего благоденствия Грибоедов находил лишь горький комизм пустого мечтательства.
Грибоедов возвращался в Тегеран, где он служил в русском посольстве. По долгу службы ему приходилось часто бывать в Тифлисе, где он и сблизился с Ермоловым. Грибоедову пришлось принять участие и в походах против кавказских горцев. Свои противоречивые впечатления он передал в «Путевых записках»: «…Об Ермолове мы говорили… Нет, не при нем здесь быть бунту. Надо видеть и слышать, когда он собирает здешних или по ту сторону Кавказа кабардинских и прочих князей… как он пугает грубое воображение слушателей палками, виселицами, всякого рода казнями, пожарами; это на словах, а на деле тоже смиряет оружием ослушников, вешает, жжет их села — что же делать? — По законам я не оправдываю иных его самовольных поступков, но вспомни, что он в Азии,— здесь ребенок хватается за нож…»
Испытывая все большее отвращение к войне и насилию, Грибоедов по-своему осмыслил идеи Ермолова о переустройстве кавказской жизни. В предлагавшихся им «проектах» он доказывал необходимость культурного воздействия на горцев в целях их свободного развития в лоне империи и обоюдной пользы.
Идей Грибоедова Ермолов не разделял, но любил его за беспощадные сатирические образы, в которых узнавал своих недругов. Узнав, что Грибоедова велено арестовать как ближайшего сподвижника декабристов, Ермолов предупредил его об опасности. Грибоедов едва успел избавиться от компрометирующих его писем и прочих свидетельств неблагонадежности.
В следственной комиссии к нему отнеслись на удивление благосклонно. Видимо, комедия его пришлась по вкусу не только либералам из литературных салонов. Помогло Грибоедову и то, что в суде принимал участие генерал-адъютант И. Паскевич, женатый на кузине Грибоедова. Генерал пользовался особым доверием императора: когда Паскевич командовал дивизией, великие князья Николай и Михаил командовали ее бригадами.
Тем временем персидская армия вновь вторглась в Закавказье. Намеревавшиеся вернуть утраченное, персы в результате лишились еще большего. Но поначалу успех был на их стороне. Ермолов был растерян. Неудачные действия его привели к тому, что персы, пройдя Армению, подступали уже к границам Грузии.
Император пришел в негодование, которое было усилено подозрениями в связях Ермолова с декабристами.
Командовать войсками в войне против шаха Николай послал генерала от инфантерии И. Паскевича. Формально он должен был воевать под началом Ермолова, но мог при необходимости и отстранить его от дел, на что имел тайные полномочия. Паскевич также обязан был докладывать государю свое мнение о действиях Ермолова, но предпочел доносам битвы с неприятелем. Генерал он был опытный, добывший славу в сражениях Отечественной войны и заграничных походах. Паскевич бросился навстречу персам и разбил их под Елисаветполем. Затем взял Эривань. За эти подвиги государь пожаловал ему графский титул и приставку к фамилии — «Эриванский».
Ермолов чувствовал себя обойденным. Между генералами возникли трения, переросшие в открытое противостояние. В столицу полетели рапорты со взаимными обвинениями. В 1827 году для расследования возникших противоречий на Кавказ был послан генерал И. Дибич.
Помирить генералов Дибичу не удалось, но расследование он произвел столь основательное, что получил по возвращении графский титул. Ермолов подал в отставку. Паскевич заступил на его место.
