Наконец заветная дверь открылась. Кто-то хмурый быстро выскочил из-за нее и, ни на кого не глядя, промчался мимо нас, размахивая туго набитым портфелем. Очевидно, его рукопись была забракована.
На пороге предстал плотный пожилой мужчина с брюшком, в круглых очках, с усиками над плотно сжатыми губами, одетый в темный добротный костюм, с темным галстуком на белой рубашке. Владимир так меня настращал перед встречей со всесильным зав. редакцией, что я смотрел на Вапа как на божество.
Молчаливым жестом он поманил за полуоткрытую дверь жалкого старичка ребусника, который в те годы таскался по редакциям журналов, всюду подсовывая шарады и ребусы и которого впоследствии очень похоже обессмертили Ильф и Петров в "Двенадцати стульях".
Вскоре старичок вышел сияющий, со словами:
— Принял. Теперь туфли жене обеспечены. Только велел деревья переделать, говорит, на кочаны капусты похожи.
Он попросил у Сокольского тушь и перышко и тут же, на подоконнике, стал копаться со своим ребусом.
Заветная дверь вновь отворилась. И опять предстал на ее пороге Вап. Тем же молчаливым жестом он пригласил в свой кабинет Владимира. Я остался, трепеща от страха. Через несколько минут дверь опять отворилась, выглянула голова Владимира.
— Давай! — крикнул он мне.
Кабинет Вапа был просторный, несколько стульев, добротный письменный стол, широкое кресло, над столом большой портрет Жюль Верна, на левой стене портрет Ленина. За столом восседал сам Вап. Он оглядел меня с ног до головы, нахмурился, затем просветлел.
Видимо, я ему понравился. Он назвал меня «Сережа», протянул мне милостиво руку. Прием окончился неожиданной для меня удачей. Вап решил на задней стороне обложки своего журнала помещать карты — сперва обоих полушарий, потом СССР, потом Европы, других материков. Так подписчики к концу года получат в подарок маленький атлас из двенадцати карт. Придется признаться — подарок прескверный, потому что чертить эти карты доверялось мне.
Так я стал хорошо зарабатывать, в основном в «Следопыте», в меньшей степени в других журналах. Выходило рублей 70 в месяц, на сегодняшний день надо считать втрое больше. За каждую карту для атласа я получал по 15 рублей и купил хороший костюм, туфли, пальто. Однажды, единственный раз в жизни, прокатил Лялю Ильинскую на санках на лихаче до села Всехсвятского и обратно. При особо обильных получках я вручал матери червонец-другой. Подготовку в вуз я полностью забросил, а романы Золя продолжал читать настолько успешно, что все реже заглядывал в словарь.
Вап выплачивал деньги так: принесешь карту, он посмотрит, молча пожует губами, молча вытащит из письменного стола чековую книжку, что-то черкнет и вручит тебе голубую бумажку. Когда же он выдвигал ящик стола, то показывалась иной раз бутылка коньяку, лежащая на боку. Он задвигал ящик, а ты шел в банк через три дома на углу Рождественки, там получал деньги, и все.
В редакции работало лишь двое — Вап и Сокольский. Потом, когда при «Следопыте» стали издаваться приложения — журналы "Вокруг света" и "Всемирный турист", понадобился третий сотрудник. Вап тогда подумал, а не принять ли меня, но потом остерегся. Одно дело кормить двух бывших князей, в штате не состоявших, — художника и чертежника, а другое — принимать на штатную должность чуждый элемент, проводить его через бдительный отдел кадров с заполнением анкеты. И Попов зачислил скромного юношу, толстощекого и рыхлого Сережу Грепачевского; он усердно выполнял все поручения своего шефа, но был медлителен и безынициативен.
Они справлялись втроем. А теперь в какой-нибудь тощей «Мурзилке» сидят человек двадцать — редактор, зам. редактора, зав. отделом прозы, зав. отделом поэзии, художественный редактор, технический редактор, несколько девушек. И все они заседают, печатают на машинках, пишут, с утра до вечера треплются между собой и по телефону. В редакции «Следопыта» молчали и работали — Попов, Сокольский и Грепачевский, да еще изредка забегала курьерша издательства.
В конце 1926 года Попов пригрел третьего князя. Это был дядя Владимир Трубецкой.
Жил он со своей многочисленной семьей в Сергиевом посаде плохо. Работая в тамошнем кинотеатре, получал мало, денежные переводы из-за границы были не ахти какие. А число детей достигло семи; каждого требовалось одеть, обуть, накормить.
С моим братом Владимиром дядю связывала крепкая, долголетняя дружба. И Владимир решил ему помочь.
Еще в 1922 году, когда дядя Владимир приехал к нам из Богородицка, он привез с собой величайшую редкость — убитую им галку светло-песочного цвета. Альбинизм у животных и птиц иногда встречается, а хромизм — явление сверхредчайшее. Среди ученых биологов хромовая галка произвела фурор. В Зоологическом музее университета ее собрались купить за баснословную сумму. Но какой-то начальник отсутствовал, и дяде сказали, что-бы он принес свою диковину на следующий день. Окрыленный неожиданной удачей, он явился к нам на Еропкинский, положил вещички на сундуки в прихожей, и, пока целовался и обнимался со всеми нами, кошка стащила его драгоценность.
Владимир посоветовал дяде написать о том печальном происшествии юмористический рассказ для «Следопыта». Эта идея вдохновила дядю. Через некоторое время он вновь появился у нас и прочел нам вслух свой рассказ "Миллиард за галку". Владимир посоветовал внести кое-какие поправки и передал рукопись в «Следопыт». Для камуфляжа автор скрыл себя под псевдонимом "В. Ветов", то есть Владимир Трубецкой.
Вапу рассказ понравился. Он только изменил заглавие на "Драгоценная галка". В советской литературе согласно инструкции цены, особенно столь астрономические, упоминать запрещалось. Владимир взялся рассказ иллюстрировать. Он изобразил дядю карикатурно и очень похоже — худым, высоким, в фуражке на маленькой голове, с усиками, в черной лохматой куртке, в брюках-галифе, в обтрепанных обмотках и в огромных солдатских ботинках на длинных и тонких ногах. На одной из картинок фигурировали три тогдашних университетских профессора биологии, рассматривающие невиданную птицу, Кожевников, Огнев и Бобринский, тоже очень похоже изображенные и тоже карикатурно.
Попов обладал замечательным свойством находить талантливых писателей и художников. Мой брат был очень многим обязан Попову. Я уже называл имена писателей А. Грина. А. Беляева, В. Яна и других. В «Следопыте» на конкурсе первую премию за рассказ получил студент-геолог Володя Белоусов. С того времени Попов три года подряд посылал его на летние каникулы в творческие командировки в разные глухие края нашей страны и печатал интересные рассказы и очерки молодого туриста. Владимир Владимирович Белоусов стал крупным ученым, членом-корреспондентом Академии наук. Он умер в 1985 году.
