Все знали его как кинорежиссера, у которого подлое Госкино закрыло гениальный фильм под названием «Не убий!». Легенда гласила, что поставил он его на Рижской студии, теперь писал сценарий еще одного гениального фильма, а пока работал вторым режиссером на киностудии имени Горького.
Он действительно работал на этой студии, только должность у него была другая. Он числился ассистентом по реквизиту.
Но Сеня обладал завидной внешностью уставшего гения и одевался с подчеркнуто кинематографическим шиком. Впрочем, ему это не составляло труда, он по-крупному занимался фарцовкой.
Но под Новый год у него появлялась особая статья дохода. Встретить праздник в престижном месте было заветной мечтой теневиков и магазинщиков. Особенно рвались они в ЦДРИ, где собиралась вся богемная Москва. Успехом пользовались также Дом кино и ресторан ВТО.
В Центральный дом литераторов никто не рвался, там было чопорно и скучно.
А как попасть в эти оазисы веселой и яркой жизни? И тогда на помощь приходил Сеня. Он доставал приглашения и брал по триста, а то и по пятьсот рублей с человека. Часть денег он отдавал администраторам творческих домов, остальные клал себе в карман.
Народные артисты и известные кинорежиссеры не могли попасть на новогодний праздник в свой творческий дом, так как почти ползала отдавалось Сениным клиентам.
У Сени было два урожайных дня: Новый год и старый Новый год. За эти дни он весьма прилично поднимался, чтобы с гордостью нести и дальше крест обиженного властью талантливого мастера.
– Как дела, Сеня? – спросил я его.
– Весьма.
– Прилично нажил?
– А то, – засмеялся Сеня.
Дальше шло как всегда. Выпивка, танцы, споры об искусстве. И конечно, вспыхнул скандал. Мой хороший знакомый, журналист-неудачник Леня, отлупил на кухне свою даму, известную эстрадную певицу, и она убежала в слезах в ночь.
Леня был московский плейбой. Высокий интересный блондин, окончивший университет в Тарту. Тем не менее карьера в печати, несмотря на его необыкновенное обаяние, не складывалась. Больше года он нигде не задерживался и всегда вылетал с работы за какие-то грязные денежные дела. Но в деньгах он не нуждался, так как и папа и мама трудились на крупных должностях в торговле.
Пока народ занимался конфликтом, ко мне подошел светский человек Наум Семенович. Только я из всей нынешней компании знал, что он проходил по известному трикотажному делу Шакермана – Гальперина, но был по суду оправдан. Некоторые говорили, что он плотно «сидел в отказе», поэтому и вышел на волю с чистой совестью, но я догадывался о его роли в этом громком деле.
Так вот, Наум Семенович подошел ко мне и, указывая на вазу с фруктами, сказал:
– Это ваш Грачев?
– Предположим.
– Редкой красоты вещь. Я могу сразу же дать вам три тысячи, а завтра вечером привезти еще полторы.
– Давайте поговорим об этом на свежую голову, – ответил я и увидел Леню, виновника скандала, внимательно слушавшего наш разговор.
Пришло время продолжить наш круиз. Мы пообещали прелестным дамам снежную сказку в Сокольниках и стали собираться в путь.
А ваза исчезла.
Я незамедлительно довел до моих растерянных спутников, какую ценную вещь мы умыкнули и сколько денег нам придется заплатить за нее.
Одна из наших девиц сказала:
– А эту железку Ленька утащил.
– Давно?
– Минут пять.
Мы оставили Юру Пузырева с рекрутированными дамами, а сами отправились в карательную экспедицию. Жорка гнал машину по пустым улицам, словно участвовал в гонках. Мы доехали до Ленькиного дома на Студенческой минут за пятнадцать.
Окна его комнаты были темны. Из телефона-автомата я набрал номер, и злобная соседка сообщила, что его нет дома.
Ничего не оставалось, как сесть в засаду. Что мы и сделали.
Минут через пятнадцать подъехало такси, из него вылез Ленька с большим свертком. Мы с Валерой надвинулись на него с двух сторон, и Осипов вырвал у Леньки из рук сверток. Раскрыл его, там была ваза.
– Ты зачем ее взял?
– Решил спрятать. Вещь дорогая, мало ли что могло случиться. Утром завез бы ее тебе.
– Тварь, – рявкнул Валера, – таких, как ты, мы на Северах!..
– А меня туда не тянет.
У меня были многолетние и весьма непростые отношения с этим человеком. Я знал его с 1950 года. Про него мало кто говорил хорошо. Но я никогда не отказывал ему в помощи.
Ударил я его два раза в жизни. Это был первый.
Правым крюком я отправил его в сугроб.
У дома на улице Горького нас уже ждали Пузырев и наши избранницы в дорогих шубах.
Загрузились и двинулись в Сокольники. Подъехав к Марининому дому, собрали военный совет. Решение пришло сразу, как только мы увидели открытое окно.
Вместе с Валерой положили вазу под окном и присыпали слегка снегом. Когда мы появились в доме, то сразу поняли, что пропажа обнаружена.
Нас встретили расстроенная Марина, проснувшийся, но не вполне трезвый Володька Сафронов и еще несколько свитеров и бород.
– В чем дело? – наивно поинтересовался я.
– Вазу работы Грачева украли.
– Кто?! – ахнул Валера.
– Мы подумали на вас, но раз вы вернулись… – всхлипнула Марина.
– А эти персонажи не могли ее за окно отправить? – поинтересовался Юра Пузырев.
– Могли, могли, – поддержал его Жора.
Мы гурьбой высыпали во двор. Под окном в снегу что-то блестело. Вытащили вазу. Заодно и несколько серебряных рюмок.
– Какие мерзавцы, – ахнула интеллигентная хозяйка, – пришли в дом, насвинячили, бог знает что наделали!
Мимо лежащих вповалку художников мы поднялись на террасу второго этажа. Она висела над заснеженной сокольнической рощей. Зажгли елку, запалили бенгальский огонь и начали отмечать новый, 1966 год и счастливое завершение круиза.
Володя Сафронов так и не женился на очаровательной Марине. У нее все сладилось с Жорой Гавриловым. Они жили хорошо. Появился Гаврилов-младший. Жора стал выезжать в краткосрочки за «бугор».
Новый, 1974 год мы встречали в Доме кино. Славно повеселились. Я приехал домой, только заснул, как зазвонил телефон.
– У нас несчастье, – сказал срывающимся голосом Жора, – приезжай.
Я схватил такси и помчался в Сокольники. Увидел у их дома проблесковые маячки оперативных машин и все понял.
В доме работали ребята из Сокольнического райотдела и опера МУРа.
– Обнесли по наводке, – сказал мой муровский дружок, – взяли только серебро.
Действительно, не тронули ни одной картины, не взяли ни дубленки, ни шубы. На магнитофоны и другую технику даже не взглянули.
Унесли разбойники только работы мастерской Грачевых.
– Найдем, – пообещали опера и действительно нашли. Сначала вышли на наводчика, завсегдатая Дома журналиста по имени Алик, а потом нашли и разбойников. Только серебро сгинуло.
