Глава X
РИМСКИЕ КАНИКУЛЫ…
Я ввергнута в одиночество, но на краю света и так, чтобы различать множество вещей, не будучи подвластной ни одной из них.
Рукописная надпись г-жи Рекамье на форзаце сборника изречений
Это был отъезд, а не бегство. Каким бы внезапным ни оказалось решение Жюльетты, оно не было продиктовано паникой. Напротив, это был продуманный поступок, мотивировку которого прекрасно можно объяснить: Жюльетта больше не могла выносить тревог страсти. Она использовала слова «смятение» и «беспокойство», но это одно и то же. В начале лета, а может быть, и раньше, поведение Шатобриана вызвало у нее неизбежное потрясение: Жюльетта утратила равновесие. Она хотела вернуть его. Исступление, охватившее новоиспеченного министра и бывшее ей неподвластным, глубоко ранило ее. Она чувствовала себя задетой отсутствием обходительности, недавно проявившимся в отношении к ней. Страсть, подчинившая ее Рене, волновала ее больше, чем ей того хотелось. Она намеревалась стряхнуть ее с себя, установив между ними дистанцию.
С обычной твердостью она решила поехать в Рим, где однажды, при трудных обстоятельствах, уже обрела покой благодаря тому, что ей, как никому, удавалось взращивать в себе и распространять вокруг внутреннюю гармонию.
Думала ли она об этом по дороге в Лион, где она пробудет недолго, прежде чем отправиться небольшими переездами, в сопровождении семейного эскорта, под другие небеса? Вероятно. Она уехала не жалея о содеянном. У нее почти не было времени, чтобы привести в порядок свои дела, но добрый Поль — еще и замечательный министр финансов: он всё поправит, следуя наиподробнейшим инструкциям, которые она будет ему посылать. Благородные отцы, наверное, растерялись от того, что их вот так бросили, но у них, несмотря на возраст, еще крепкое здоровье, а это неизбежный риск. Что до парижского общества, то тут всё просто: здоровье Амелии с лихвой оправдывало необходимость провести зиму на юге. Амелия в девятнадцать лет начинала покашливать (успокойтесь, умрет она в девяносто!), и Италия могла пойти ей только на пользу…
В Риме Жюльетту ждали — и уже несколько месяцев звали — два ее самых дорогих друга: герцогиня Девонширская, которая старела, но могла все понять благодаря своему уму и проницательности, и Адриан, очаровательный герцог де Лаваль, поклонник Жюльетты в молодые годы, который теперь вел в Вечном городе блестящую жизнь посла Его Христианнейшего Величества… Жюльетта была уверена, что найдет себе прекрасное окружение в их лучах…
Амелия тоже была способна понять, от чего отказывается ее тетя, покидая Париж, и чего хочет, отправляясь в Рим. Но была ли она с этим согласна? Она проявит себя приятной, тонкой, пикантной подругой, и ее бодрость оживит собой существование г-жи Рекамье. Но ведь она была уже в том возрасте, когда могла привлекать внимание? Вслед за ней явятся молодые люди с новыми идеями (Адриан уже тогда называл ее «маленькой либералкой»), вносившими свежую струю… Жаль, что с Ампером-сыном… Он смотрел только на Жюльетту: он был буквально ею поглощен. По сути, он искал в ней свою мать, и ласковая нежность заставляла его забыть об иссушенном детстве подле отца-физика, с трудом допускавшего, что сын не создан по его образу и подобию. Великий Ампер вступил в конфликт авторитетов с прекрасной Рекамье, которая, по его мнению, отвращала его сына от научного призвания… Но понемногу он смирился с тем, что, не став великим ученым, Жан Жак мог надеяться сделать хорошую литературную карьеру… Разве не написал он прошлым летом трагедию, которую читал Тальма и которую могут принять для постановки в театре…
Керубино, с осени не покидавший Жюльетту, не скрывал своей ревности к чересчур кипучему, чересчур переменчивому министру, отсутствие которого еще больше довлело над жизнью Аббеи, чем его присутствие… По крайней мере, от него отдалялись, все дальше и дальше с каждым поворотом колеса… Напишет ли он? Ответит ли она? Поимеет ли он уважение к потребности в спокойствии, за которым отправился в другую страну? Или явится разорвать этот заколдованный и преданный круг, с которым ей удалось не разлучиться?
В Лионе Жюльетта получила одно из двух писем, адресованных ей Рене. Оно заканчивалось такими словами: «Возвращайтесь как можно скорее. Я постараюсь дожить до Вашего возвращения. Я так страдаю». Она не ответила. Только из Шамбери отправила в Париж записку. Отстраненную. Великий человек уведомляет о ее получении в письме от 29 ноября: «Я получил Вашу записку из Шамбери. Она нанесла мне жестокую рану. „Сударь“ заставило меня похолодеть. Признайтесь, я этого не заслужил».
Непонимание? Неискренность? Шатобриан, пораженный отъездом Жюльетты, контратакует, и это честно: зачем ее понесло в Италию? Можно лишь склониться перед ее волей… Но пусть признает, что сама этого захотела… И что он страдает из-за того, что ее нет рядом. И что он ее ждет. Именно этого она и желает. Пусть подождет. Время и пространство, которыми она их разделяет, должны умерить неровные и бурные отношения. Когда она почувствует себя излеченной и укрепит свою душу, она вернется. Пока же они обменяются несколькими письмами и записками. «Вернитесь, твержу я», — скажет он. И тишина — на долгие месяцы. До того еще далекого дня, когда она явится вновь.
Разумеется, во время римских каникул Жюльетта будет в курсе всего, что делается и говорится в Париже: ей будут сообщать об этом семья, Матье и сам Адриан. И это хорошо: она должна отделаться от своей уязвимости. Восстановить внутри себя плодородный слой. Закалить свой независимый дух и свойственную ей силу, о которой мало кто подозревает, поскольку она умеет облечь ее в самую грациозную и мягкую форму. Не стоит и говорить, что она прекрасно с этим справится.
Десять лет прошло со времени ее первой и ступенчатой поездки в Италию. Вспомним о ее переживаниях, горечи, разочаровании после измены г-жи де Сталь, Огюста и даже, в меньшей мере, Матье, вызвавшегося ее сопровождать и передумавшегр в последнюю минуту: Матье, как и Наполеон, никогда не увидит Рима… Жюльетта, изгнанница, прекрасная одиночка, подпала под обаяние ровного ясного неба и римских нравов: в оккупированном, бессильном городе она смогла воссоздать скромный и приятный салон… Прошло время: бурное возвращение, женственность, расцветшая на фоне политических передряг, поражений и Реставраций… Потом скончалась г-жа де Сталь. И ее сменил Шатобриан, став грозным и грандиозным центром всей ее жизни, всех ее помыслов… Шатобриан, человек-буря, гроза, ураган, обольстительный, опасный поэт, надменный дипломат, невоздержанный министр, опьяненный собственными химерами, влюбленный в свои излишества и головокружение от успехов, экстравагантный путешественник, который видит только себя, где бы он ни был, но также самое юное, увлекающее существо, обезоруживающее своим очарованием и аристократичной учтивостью… Шатобриан, судьба Жюльетты, ее покоритель.
