22. … Мое волокитство за панною Фил., кажется, кончилось: в этот трактир теперь никто не ходит, следственно, и мне неловко там бывать и нежничать с побитой красавицей. Зато другой трактирщик, Блезер, недавно женился на хорошенькой девочке, лет 15-ти. Вся молодежь вертится теперь около нее; она гораздо милее и не так недоступна, как моя дура.
23.
…В последних числах октября.
(Презренной прозой) говоря,
В деревне скучно… —
В моем Антонове, и особенно когда в нем живешь по нужде без денег, — не раз вспомнишь этот стих Пушкина. Сегодня был прекрасный осенний день; мороз очистил атмосферу и высушил землю, солнце ярко светило и даже грело. Озеро, видное из окон моей хаты, или став, как здесь называют запруженные речки, простирающиеся более чем на версту от плотины, близ которой я живу, было спокойно, и ярко отражало светлую синеву чистого неба, свежую зелень нив и обнаженные красноватые рощи, окружавшие оное. Прекрасные сии виды веселили взор и любителя прекрасного, и неутомимого охотника, но не меня. Они ни на минуту не разогнали моих забот, а охоту бродить с ружьем я также покинул давно. Бремя их тяготит меня и не дает места никакому другому чувству. — Против обыкновения, сегодня вечер провожу я дома, потому что Ушакова нет дома, а то бы и сегодня двенадцатью робертами заключился мой дневной труд. Хочу воспользоваться вечером, написав к сестре письмо.
25. Точно также и вчера я весь день, сидя один дома, читал Телеграф — одно мое спасение от скуки; но и это удовольствие скоро кончится…
Вот два года, что я с каждым днем вижу только новые заботы, и не имел ни одной минуты чистой, не омраченной неприятностями. Правда, я теперь излечился от того безграничного честолюбия, которое меня закинуло сюда; понятие о моих достоинствах ограничилось тоже; я приобрел много опытности в обхождении с людьми, — но какою ценою покупаю я все это…
27. Чудное утро теперь! Мороз посеребрил поля, подымающееся солнце начинает согревать воздух, поверхность озера чиста и спокойна.
Если вспомнишь, какая в это время у нас на севере бывает погода, то как не благословлять здешнее небо…
4 ноября… Волокитство наше расстроилось: красавица общая уехала на неделю в Бердичев к своей матери. Оттого нам кажется вдесятеро скучнее прежнего; не знаешь точно, что делать из дня.
5 ноября… Мать прислала мне Жан Поля; но о деньгах говорит только, что лен подымается в цене, почему и надеется мне через короткое время выслать оных. Вместе получил я и несколько следующих №№ Литературной Газеты. Все это средства против царствующей здесь скуки, весь день нас, жителей Сквиры, преследующей. Утром я менее ее чувствую, потому что часть оного провожу на службе, бывая всякий день на разводе, зато остальное время не знаю я как употреблять.
Недавно с Вульфом [дядей] мы разговаривали о власти привычек над человеком. Их влиянию я очень подвержен: переменив местопребывание, я долго не привыкаю к новому; на новой квартире, пока не обживусь, я не в состоянии заниматься, даже долго оставаться дома. К моей теперешней еще труднее привыкнуть, потому что живу с хозяевами в одной комнате, следственно, никогда совершенно не свободен, а всегда сжат. Полученные мною книги я чрезвычайно скуп читать, особенно журналы; всякий день я читаю только по нескольку страничек, опасаясь все скоро прочесть; я даже совещусь, ежели любопытство меня иногда увлекает. Как ребенок, который съедает конфеты.
6 ноября… Вчера, просидев все после обеда у Голубинина с Рославлевым и Туманским, недавно приехавшим из Одессы, оставивши Красовского, при котором он находился и который привез с собой несколько книг, мы читали вместе Сен-Мара, переведенного Очкиным. Вечером я пошел ужинать к Блезеруи, к удивлению моему, нашел его женушку, предмет общих желаний, возвратившейся уже из Бердичева. Я чрезвычайно обрадовался ее приезду и нашел ее еще милее прежнего, может статься, оттого, что холод прелестно ее нарумянил. Предвижу и предчувствую теперь, что, вероятно, я опять буду просиживать целые дни в трактире…
7 ноября. Эти дни я все сижу у Голубинина, где поселились Рославлев и Туманский; читаю там, играю с ними в вист и, перебежав через двор, волочусь за красавицей, доселе еще не внимающей моим любовным мольбам. В карты я проиграл безделицу, а в биллиард выиграл 4 билета театра…
9 ноября… Вчера я играл несчастливо и проиграл 60 рублей. Поутру я отдал письмо к матери на почту, а остальной день читал Сен-Мара. Перевод этого прекрасного романа Альфреда де Виньи довольно хорош, а достоинства романа признаны всеми.
Про жизнь мою здесь не знаю, что сказать, — она до крайности скучна и бездушна.
10 ноября… Вот и пороша: в ночь выпало вершка на два снегу. В Сарыкиойе я бы нынешнее утро приятнее провел, — я бы уже следил зайцев…
Я начал читать 12 том «Истории» Карамзина. Какой слог! он приводит в восторг простотою и величием своего рассказа. Это простодушная летопись и вместе эпопея.
11 ноября 1830. [Бессарабия. Действующая армия.] Что делают мои красавицы теперь, вспоминают ли своего холодного обожателя? и подозревают ли они соблазнителя своего в чумной деревне, в одной хате, с некрасовской семьею и полдесятком гусар, судьба отмщает их. Год тому назад скучал я в неге их объятий, а теперь? Если не все, то некоторые верно часто обо мне вспоминают. Лиза, я уверен, еще любит меня, и если я возвращусь когда-нибудь в Россию, то ее первую я, вероятно, увижу: наши полки наверно будут расположены в Малороссии. Саша всегда меня будет одинаково любить, как и Анна Петровна. Софья, кажется, так же скоро меня разлюбила, как и полюбила. Катиньку вопреки письменным доказательствам, я не могу причислить к моим красавицам: ее очарование слишком скоро рассеялось. Сошедшись опять с нею, не знаю, удержусь ли я, чтобы не попытать воскресить в ней прежние чувства ко мне. Эта женщина подходит ближе всех мною встреченных в жизни к той, которую я бы желал иметь женою. Ей только не достает несколько ума. Несмотря на то, что ее выдали замуж против воли, любит она своего мужа более, нежели другие, вышедшие замуж по склонности. Детей своих она любит нежно, даже страстно; живя в совершенном уединении, она лучшие годы своей жизни посвящает единственно им и, кажется, не сожалеет о том, что не знает рассеянной светской жизни. Несмотря на пример своего семейства и на то, что она выросла в кругу людей, не отличавшихся чистотой нравственности, она сумела сохранить непорочность души и чистоту воображения и нравов. Приехав в конце 27 года в Тверь, я, напитанный мнениями Пушкина и его образом обращения с женщинами, весьма довольный, что на время оставил Сашу, предпринял я сделать завоевание этой добродетельной красавицы. Слух о моих подвигах любовных давно уже дошел и в глушь Берновскую. Письма мои к Александру Ивановичу давно ходили здесь по рукам и считались образцами в своем роде. Кат. рассказывала мне, что она сначала боялась приезда моего, так же, как бы и Пушкина. Столь же неопытный в практике, сколько знающий теоретик, я в первые дни был застенчив с нею и волочился, как 16-летний юноша. Я никак не умел (как и теперь) постепенно ее развращать, врать ей, раздражать ее чувственность. Зато первая она стала кокетничать со мною, день за день я более и более успевал; от нежных взглядов я скоро перешел к изменениям в любви, к разговорам о ее прелестях и моей страсти, но трудно мне было дойти до поцелуев, и очень много времени мне это стоило. Живой же язык сладострастных осязаний я не имел времени ей дать понять. Я не забуду одно преприятное для меня после обеда в Бернове, где я тогда проводил почти все мое время. В одни сумерки, — то время, которое называют между волком и собакой, в осенние дни рано начинающиеся, — она лежала в своей спальной на кровати, которая стояла за ширмами; муж ее сидел в другой комнате и нянчил ребенка; не смея оставаться с нею наедине, чтобы не родить в нем подозрения, ходил я из одной комнаты в другую, и всякий раз, когда я подходил к кровати, целовал я мою красавицу через голову, — иначе нельзя было, потому что она лежала навзничь поперек ее, — с четверть часа я провел в этой роскошной и сладострастной игре. Такие первые награды любви гораздо сладострастнее последних: они остаются у нас в памяти в живейших красках, чистыми благородными восторгами сердца и воображения. С первых же дней она уже мне твердила о своей любви, но теперь уже от слова доходила до дела; даже в присутствии других девушек, она явно показывала свое благорасположение ко мне. Если бы я долее мог остаться с нею, то, вероятно, я не шутя в нее влюбился бы, а это могло бы иметь весьма дурные последствия для семейственного ее спокойствия. И несмотря на то, что разлука нам уже становилась тяжела, мне нельзя было долее медлить в Твери. Надо было оставить приволье мирного житья и начать гражданскую мою жизнь, вступить в службу. Проживши полтора месяца с моей красавицею, со слезами на глазах мы расстались, — разумеется, мы дали обещание друг другу писать (я уже после первого признания написал ей страстное послание), и она его сдержала, пока не узнала, что я волочусь в Петербурге за другими. Когда я через год (в 28) опять увидел ее, то, хотя она и обрадовалась моему приезду, но любви я уже не нашел у нее (может быть, от того, что она была брюхата на сносах), и мои старания воскресить ее остались напрасными. Вот история моей любви с этой холодной прелестью. Теперь, я думаю, она и не вспомнит обо мне!!
