Афанасий Никитин - Хождение за три моря

Ежедневно на льду реки находится громадное количество зерна, говядины, свинины, дров, сена и всяких других необходимых товаров. В течение всей зимы эти товары не иссякают.

К концу ноября обладатели коров и свиней бьют их и везут на продажу в город. Так цельными тушами их время от времени доставляют для сбыта на городской рынок, и чистое удовольствие смотреть на это огромное количество ободранных от шкур коров, которых поставили на ноги на льду реки. Таким образом, люди могут есть мясо более чем три месяца подряд. То же самое делают с рыбой, с курами и другим продовольствием.

На льду замерзшей реки устраивают конские бега и другие увеселения; случается, что при этом люди ломают себе шею.

Русские очень красивы, как мужчины, так и женщины, но вообще это народ грубый.

У них есть свой папа[833] как глава церкви их толка, нашего же они не признают и считают, что мы вовсе погибшие люди.

Они величайшие пьяницы и весьма этим похваляются, презирая непьющих. У них нет никаких вин, но они употребляют напиток из меда, который они приготовляют с листьями хмеля.

Этот напиток вовсе не плох, особенно если он старый. Однако их государь не допускает, чтобы каждый мог свободно его приготовлять, потому что, если бы они пользовались подобной свободой, то ежедневно были бы пьяны и убивали бы друг друга, как звери.

Их жизнь протекает следующим образом: утром они стоят на базарах примерно до полудня, потом отправляются в таверны есть и пить; после этого времени уже невозможно привлечь их к какому-либо делу[834].

§ 32. В город в течение всей зимы собирается множество купцов как из Германии[835], так и из Польши[836]. Они покупают исключительно меха – соболей, лисиц, горностаев, белок и иногда рысей. И хотя эти меха добываются за много дней пути от города Московии, больше в областях на северо-востоке, на севере и даже, быть может, на северо-западе, однако все съезжаются в это место и купцы покупают меха именно здесь. Меха скопляются в большом количестве также в городе, называемом Новгород, земля которого граничит почти что с Фландрией[837] и с Верхней Германией[838]; от Московии Новгород отстоит на восемь дней пути. Этот город управляется как коммуна, но подчинен здешнему Великому князю[839] и платит ему дань ежегодно.

Князь, насколько я понял, владеет большой страной и мог бы иметь достаточно людей [для войска], но множество среди них – бесполезный народ. В северо-западном направлении страна эта граничит с Германией, принадлежащей польскому королю[840].

Говорят, что существует некий народ язычников, не имеющий никакого правителя; однако, когда им взбредет в голову, они подчиняются русскому Великому князю. Рассказывают, что некоторые из них поклоняются первой попавшейся вещи, а другие приносят в жертву какое-нибудь животное у подножия дерева, которому и поклоняются[841]. Рассказывают еще о многом, но я помолчу об этом, так как ничего этого не видел и так как мне все это не кажется заслуживающим доверия.

Упомянутому государю от роду лет 35; он высок, но худощав; вообще он очень красивый человек. У него есть два брата[842] и мать[843], которая еще жива; есть у него и сын от первой жены[844], но он в немилости у отца, так как нехорошо ведет себя с дёспиной[845]; кроме того, у него есть две дочери[846]; говорят, что дёспина беременна.

Я мог бы продолжить свой рассказ, но он был бы слишком длинен, если говорить обо всем.

§ 33. Я оставался в городе Московии с 25 сентября [1476 г.], когда я туда приехал, до 21 января [1477 г.], когда я оттуда выехал[847]. С уверенностью я могу сказать, что у всех я встречал хороший прием.

Великий князь, совершив поездку по своей стране, вернулся в Московию примерно к концу декабря [1476 г.]. Хотя я и послал упомянутого священника Стефана за деньгами, истраченными на мой выкуп, уверенный, что деньги будут мне посланы, но, испытывая сильное желание вернуться на родину, – при том, что местные обычаи были неприемлемы для моей натуры, – я вступил в переговоры с некоторыми из дворян, которые, как мне казалось, должны были быть благосклонны и помочь мне уехать. И вот, по прошествии немногих дней, его высочество послал пригласить меня к своему столу и сказал, что согласен, чтобы я уехал; кроме того, он выразил желание послужить нашей светлейшей синьории и заплатить татарам и русским сумму моего выкупа, которую я им задолжал.

Я пошел на обед, устроенный Великим князем в мою честь, с большим почетом. Было много яств и всего другого. Отобедав, я, по местному обычаю, сразу же ушел и вернулся в свое жилище. Через несколько дней Великий князь пожелал, чтобы я еще раз положенным порядком отобедал с его высочеством, после чего он приказал своему казначею выдать мне необходимые деньги для татар и русских, а затем пригласил в свой дворец, где велел одеть меня в одежду из соболей (т. е. это – один только мех) и даровал мне еще тысячу беличьих шкурок при этой одежде, с чем я и возвратился домой.

Государь пожелал также, чтобы я посетил дёспину[848]. Я это сделал с должными поклонами и соответственными словами; затем последовала длительная беседа. Дёспина обращалась ко мне с такими добрыми и учтивыми речами, какие только могли быть сказаны; она настоятельно просила передать ее приветствие светлейшей синьории; и я простился с ней.

§ 34. На следующий день я был приглашен во дворец на обед к Великому князю. До того, как идти к столу, я вошел в покой, где находились его высочество и упоминавшийся выше Марк и еще другой его секретарь; с доброжелательнейшим лицом его высочество обратился ко мне с самыми учтивыми, какие только могут быть, словами, настоятельно прося меня засвидетельствовать моей светлейшей синьории, что он – ее добрый друг и таковым желает остаться и что он охотно меня отпускает, предлагая во всем содействовать, если мне что-либо понадобится. Пока государь произносил свою речь, я понемногу отдалялся, но его высочество все время приближался ко мне с величайшей обходительностью. Я ответил на все, что он мне сказал, сопровождая свои слова выражением всяческой благодарности. В подобной беседе мы провели целый час, если не больше.

Великий князь с большим радушием показал мне свои одежды из золотой парчи, подбитые прекраснейшими соболями.

Затем мы вышли из того покоя и медленно прошли к столу. Обед длился дольше обычного, и угощений было больше, чем всегда. Присутствовало много баронов государя.