Война с Испанией началась по личной инициативе Наполеона, хотя его и подталкивали к ней Талейран и Мюрат.
Первая ошибка императора состояла в том, что представление о гибнущей Испании, навязываемое рассказами путешественников и отчетами дипломатов, побуждало его взять на себя роль спасителя, который может преобразить полуостров. Точнее, совершить очередной брюмерианский переворот.
Хотя Испания пострадала от континентальной блокады, кризис затронул в основном лишь промышленную и торговую Каталонию, Валенсию и Кадикс. Не сказался он и на демографическом росте в стране, население которой увеличилось с 9 миллионов в 1765 году до 12 миллионов в 1808 году. Эта жизнестойкость не охладила воинственного пыла Наполеона. Вторая ошибка: императору казалось, что в этой войне народ Франции его поддержит. Его ослеплял успех кампаний 1805–1806 годов, которые были приняты общественностью, расценившей их как продолжение войн за Революцию. Иная ситуация сложилась в Испании. Здесь Наполеон руководствовался забытым после 1789 года династическим интересом: Бурбонов должны сменить Бонапарты. Такой была в конечном счете цель войны. Наполеону хотелось думать, что эта смена династий будет с одобрением встречена во Франции: помимо перспективы присвоения испанских сокровищ, она давала возможность насадить революционные идеи 1789 года в стране, стонущей под гнетом реакционного режима, вовлечь Испанию в орбиту французской политики, интегрировать ее в систему государств европейского континента.
На деле начало испанской авантюры вызвало кислую мину даже на лицах жителей Бордо. За исключением кое-каких деловых кругов, прельстившихся на мгновение испанской шерстью и латиноамериканскими рудниками, война в Испании, судя по отчетам префектов, содержащих анализ общественного мнения, была неодобрительно встречена даже на юге. Идея естественных границ слишком глубоко вошла в сознание французов: нотабли с беспокойством наблюдали за военными действиями, разворачивающимися по ту сторону Пиренеев. Их реакция стала первым симптомом расхождения между Наполеоном и французской буржуазией.
Внешняя политика Годоя
Подписав в 1795 году Базельский мир, положивший конец войне между Испанией и Францией, Годой, прозванный по этому случаю «князем-миротворцем», начал проводить политику сближения с Республикой. По Сент-Ильдефонскому договору, Испания стала в 1796 году весьма ценным союзником Франции. Посол в Испании Люсьен Бонапарт делал все, чтобы поссорить Мадрид с Португалией — экономическим бастионом Англии на континенте. Назначенный главнокомандующим испанскими войсками, Годой разгромил армию соседа и оккупировал его территорию прежде, чем англичане успели что-либо предпринять. Буржуазия Кадикса, быстро уставшая от войны, приветствовала Амьенский мир. Затянувшаяся пауза в торговле с колониями расстроила испанские финансы: покупательная способность бумажных денег упала на 70 процентов. Вот почему, когда англо-французский конфликт возобновился, Годой постарался сохранить нейтралитет. 19 сентября 1803 года Бонапарту пришлось направить Карлу IV гневное письмо, раскрывающее последнему глаза на «глубокую яму, вырытую Англией под троном, на котором нынешняя испанская династия восседает уже сто лет», и разоблачающее происки Годоя — «подлинного короля Испании». Карл IV внял предостережениям, и испанский флот стал участвовать в морских сражениях Франции вплоть до трафальгарской катастрофы. Решив, что фортуна отвернулась от Наполеона, Годой призвал испанцев к оружию против врага, чье имя не называлось, но легко угадывалось. Годой предложил антифранцузской коалиции осуществить в Пиренеях отвлекающий маневр, а после захвата британской эскадрой Буэнос-Айреса начал переговоры с Лондоном. Поражение антифранцузской коалиции открыло премьер-министру всю глубину его ошибки. Ранее ее совершили неаполитанские Бурбоны, которые в нарушение договора о нейтралитете с Францией впустили на территорию своего королевства англо-русскую армию. Что касается Португалии, то она по-прежнему испытывала на себе экономическое давление Англии, скорее, впрочем, демонстративное, чем реальное: в 1806 году в ее портах бросило якорь 354 корабля под британским флагом. «Нейтралитет» Португалии, снабжавшей Францию колониальными товарами, утратил свое значение. Все это вместе взятое побудило Наполеона начать борьбу за подчинение средиземноморских государств французскому влиянию.
Первый удар пришелся по неаполитанским Бурбонам. В воззвании 27 декабря 1805 года Наполеон одним росчерком пера сверг их с престола: «Неаполитанская династия прекращает свое царствование: она угрожает миру в Европе и бросает тень на мою корону». Возведенный в ранг монарха Жозеф Бонапарт тут же вступил во владение королевством, которое оставили ему Мария Каролина и Фердинанд IV, приютившиеся на Сицилии. Пришлось, правда, умиротворять Калабрию, а Мессинский пролив так и не перешел под контроль Франции.
Затем Наполеон принялся за Португалию, отказывавшуюся участвовать в континентальной блокаде. Еще в октябре 1806 года он заявил испанскому послу: «Я рассчитываю на помощь Испании, чтобы включить Португалию в мою систему». Многие испанцы были против этой интервенции; они полагали — и недавние исследования португальских историков подтверждают справедливость их взглядов, — что не следует переоценивать доли Великобритании в португальской торговле и что оккупация Португалии приведет к захвату англичанами Бразилии, а затем и Испании.
Что касается Годоя, то в надежде на получение лузитанского княжества он спровоцировал императора на войну с Брагантским королевством. По Фонтенблоскому договору Португалия подлежала переделу в октябре 1807 года. Юг передавался Годою, север — королеве Этрурии (у которой Наполеон собирался аннексировать ее итальянские владения). Центр со столицей был оставлен на закуску. Жюно с двадцатипятитысячным отрядом занял Лиссабон 30 ноября 1807 года. Королевская семья бежала в Бразилию: она не угодила Наполеону, не сразу закрыв португальские порты для британских торговых судов.
Несмотря на настойчивые призывы либералов и франко-португальцев (таких, например, как промышленник Раттон), Жюно не торопился с проведением реформ. Он безучастно отнесся к указаниям Наполеона ввести Гражданский кодекс в Португальском королевстве, ограничившись созданием португальского легиона. Быть может, он рассчитывал стать королем центральной части Португалии… На этот счет существует немало бездоказательных утверждений. Так или иначе, его бездеятельность скомпрометировала французов.
