74
Сообщено Валентином Петровичем Грицкевичем, одним из старейших научных сотрудников музея.
Кроме того, без номеров были зарегистрированы три экземпляра перевода записной книжки объемом в 16 страниц (из них 1-й экз. был отправлен в Москву), а также три катушки пленочных негативов и два 92-страничных комплекта отпечатков с этих негативов.
Их тексты и составляют первую и третью части настоящего издания.
Первоначальный схрон был, вероятно, бутылочным.
См. подробнее «От переводчика».
Это, как явствует из письма В.П. Грицкевича П.М. Поляну от 26.1.2005 г., потребовало от него известной настойчивости и даже мужества.
Сведениями о том, состоялась ли такая публикация в этом журнале или нет, В.П. Грицкевич не обладает. Позднее, в 1990-е годы, по его словам, с документом знакомилась и Мария Яцековна Савоняка, исследовательница Холокоста из Белоруссии.
Б. Марк и его вдова Э. Марк всегда с благодарностью упоминали A.A. Лопатёнка «за предоставленную в 1962 г. возможность ознакомления с записками и протоколом комиссии Попова и Герасимова» (см.: Zalmen Gradowski. Pamietnik / Предисловие и примечания: Bernard Mark. О pamietnike Zalmena Gradowskiego, czlonka Sonderkommando w obozie koncentraczjnim Oswiecim. Подготовка текста: Edwarda Mark // Biuletyn Zydowskiego Institutu Historycznego. Warszawa, 1969. Nr. 71–72. P. 172–204; Ber Mark. The Scrolls of Auschwitz. Tel Aviv, 1985. P. 156–158).
Профессор Бернар Бер Марк (1908–1966), польский историк и публицист, в 1949–1966 гг. директор Еврейского исторического института в Варшаве. Он был едва ли не первым ученым с именем, кто всерьез заинтересовался публикацией, атрибуцией и анализом аушвицких рукописей.
Cправка предоставлена его сыном С.А. Лопатёнком.
[Без подписи]. [В ленинградском Военно-медицинском музее находятся записки Залмана Градовского из Освенцима] // Folksztyme. Warszawa, 1962, № 68, 3 мая. С. 3.
Купюра № 1: «Эта записная книжка, как и другие, лежала в ямах и напиталась кровью иногда не полностью сгоревших костей и кусков мяса. Запах можно сразу узнать». Купюра № 2: «Несмотря на хорошие известия, которые прорываются к нам, мы видим, что мир дает варварам возможность широкой рукой уничтожить и вырвать с корнем остатки еврейского народа. Складывается впечатление, что союзные государства, победители мира, косвенно довольны нашей страшной участью. Перед нашими глазами погибают теперь десятки тысяч евреев из Чехии и Словакии. Евреи эти, наверное, могли бы дождаться свободы. Где только приближается опасность для варваров, что они должны будут уйти, там они забирают остатки еще оставшихся и привозят их в Биркенау-Аушвиц или Штутгоф около Данцига — по сведениям от людей, которые так же оттуда прибывают к нам».
Mark B. Uber die Handschrift von Satmen Gradowski // Inmitten des Grauenvollen Verbrechens. Handschriften von Mitgliedern des Sonderkommandos. Verlaf des Staatlichen Auschwitz-Birkenau Museums, 1996. S. 134. По его словам, та часть записной книжки, что поддается прочтению, читается легко, а сам текст написан на очень хорошем литературном идиш. В то же время он отметил в стиле Градовского склонность к германизмам и определенной цветистости.
Установить это позволила характерная неточность в этой заметке, на которую обратила внимание И. Рабин: «Гродовский» вместо «Грановский». Точно такая же ошибка имеется и в машинописной копии русского перевода М. Карпа (в самом автографе М. Карпа написано правильно: «Градовский»), что, в свою очередь, и устанавливает «источник» Б. Марка, по состоянию на май 1962 г. Отметим, что и русский «дайджест-перевод» Миневич был выполнен в июле 1962 года и, следовательно, начат скорее всего в июне или весной. Налицо явный всплеск внимания к документу, вчистую проигнорированному советской стороной на Нюрнбергском процессе и пролежавшему безо всякого движения, изучения или иного употребления около 18 лет. Что послужило причиной или поводом для такого всплеска — неизвестно, но можно предположить, что в связи с начавшейся подготовкой первого из четырех так называемых аушвицких процессов, состоявшегося в 1963 году.
Единственное исключение — небольшой фрагмент об уничтожении семейного лагеря: Макарова Е., Макаров С, Неклюдова Е., Куперман В. Крепость над бездной. Терезинские дневники. 1942–1945. Иерусалим — Москва, 2003. С. 220–221.
Именно так представлял дело Иосиф Волнерман, сын X. Волнермана (сообщено И. Рабин, беседовавшей с ним осенью 2008 г.).
Евреи произносили Освенцим как Ушпицин (вариант: Ушпизин), что означает «гости в Суккот». Согласно Каббале, в Суккот к евреям приходят, как в гости, души предков.
В сентябре 1941 г. вместе с другими освенцимскими евреями он был переселен в Сосновецкое гетто, где чудом сумел уцелеть. После войны в Освенцим вернулись еще несколько евреев, в том числе и последний председатель предвоенной еврейской общины Леон Шенкер, которого еще в ноябре 1939 г., вместе с главами других общин В. Силезии, вызывал к себе в Берлин сам А. Эйхман, заинтересованный в резком усилении еврейской эмиграции из нее. После войны Шенкер вернул себе фабрику «Агро-Химия» в Освенциме-Круке, окончательно национализированную только в мае 1949 г., и, по-видимому, целенаправленно собирал еврейские реликвии времен Аушвица (см. об этом в главе «Уничтоженный крематорий…» Приложения). Сведениями о том, насколько он в этом преуспел, мы, увы, не располагаем. В 1955 г. Л. Шенкер с женой и детьми эмигрировал из Польши в Австрию, откуда в 1961 г. перебрался в Израиль. См. о нем в мемуарах его сына Генриха Шенкера: Schonker H. Ich war acht und wollte leben. Eine Kindheit in Zeiten der Shoah. Dusseldorf, 2008, а также: SzyndlerF. Olan ocalenia // Karta, 2008. № 56. S. 136–139; Szarota T. Zydzi u Eichmanna // Rzech pospolita, № 9-10, 6. 2008. S. 10–11).
Подробнее об этом см.: «В сердцевине ада», примечания к началу главы «Расставание».
Какие-либо следы таких переговоров в этом архиве не обнаружены (сообщено Париком).
Из этих пяти листов два находятся у сына Волнермана дома, а один лист Хаим отдал в Яд Вашем.
Перевод полного названия Яд Вашем — Музей Катастрофы и Героизма еврейского народа.
