Еще в Бельгии была достигнута договоренность о расформировании примерно 20 пехотных дивизий. Но при этом Гитлер определил, что следует сформировать 10 новых танковых дивизий.
Поход на Францию выдвинул несколько весьма оживленно обсуждавшихся в окружении Гитлера вопросов. В частности, о потерях войск СС. Вследствие ухарского, легкомысленного и неопытного командования пока еще немногими соединениями этих войск они понесли невероятно большие потери. Молодых эсэсовских солдат бросали в бой необдуманно и нелепо, и – что было особенно удивительно – безответственно. Гитлер говорил об этих потерях и о возможностях их сократить. Но больше всего удивлялись участники Первой мировой войны: их поразила низкая боеспособность французской армии и несостоятельность ее командования. Фюрер тоже был потрясен этим, хотя в исходе данной кампании никогда не сомневался.
Продолжение войны против Англии
Первый разговор о дальнейшем ведении войны против Англии состоялся у Гитлера с Браухичем еще в Брулей-де-Пеш. Во время этого разговора, как мне помнится, тот мимоходом упомянул, что, если Англия не пойдет теперь на заключение мира, следует взвесить возможность как можно быстрее высадиться на ее территории. Фюрер отнесся к этому положительно, но захотел отложить решение на несколько дней.
В английском военном руководстве, считал Гитлер, ярко выражается огромное личное честолюбие Черчилля{197}. Его единственный шанс – война, к которой он стремился еще с середины 30-х годов. Своего союзника по этой задаче он искал в США и нашел его в лице Рузвельта. «Конечно, я ошеломил Англию, – говорил фюрер, – и Рузвельт еще не может участвовать в этом деле полномасштабно. В Америке такая программа так быстро не проходит. Но Черчилль довел антигерманское натравливание всего англоговорящего мира до утверждения, что именно Гитлер хочет войны. Если же теперь вторжение на Британские острова приведет к удаче, по меньшей мере сомнительно, сможет ли тогда Англия, как это утверждает Черчилль в палате общин, продолжать войну с территорий своей империи.
На вершинах Шварцвальда в конце тяжелой, но победной операции Гитлер еще раз нашел суровые слова насчет поведения командования сухопутных войск. Еще Фрич и Бек вечно пытались помешать ему начать войну. Они полагали сделать это саботажем вооружения и предостережениями насчет военного превосходства Франции. Он никогда им не верил, а теперь доказал правильность своей оценки ее вооруженных сил. Поскольку Браухич и Гальдер полностью идут по стопам Фрича и Бека, он должен относиться к их советам весьма недоверчиво.
По окончании этой кампании Гитлер жестко обошелся с представителями прежних правящих династий, сражавшихся на фронте. Поводом послужила солдатская смерть принца Вильгельма Прусского в конце мая. Фюрер воспринял это известие бурно и приказал отозвать всех принцев с фронта, разрешив им служить только вне зоны непосредственного контакта с противником. Это поначалу часто нарушавшееся решение постепенно вызвало всеобщее недовольство, причем не только среди тех, к кому оно прямо относилось, ибо подвергало их дискриминации. Но Гитлер опасался, что ставшая очень известной особенная храбрость этих офицеров – представителей прежде царствовавших домов – может создать в Германии питательную почву для монархической идеи. Проблема «имеющих интернациональные [династическо-родственные] связи офицеров» поистине радикально была решена только после 20 июля 1944 г. посредством многочисленных отставок.
6 июля Гитлер поездом вернулся в Берлин; в 15 часов он прибыл на Ангальтский вокзал, где его в полном составе ожидало имперское правительство. Геринг произнес несколько глубоко взволнованных слов приветствия. Фюрер обошел фронт почетного караула и под возгласы невероятного восторга и аплодисменты массы народа, стоя в открытом автомобиле, быстро проехал в Имперскую канцелярию. На площади Вильгельмплац стояли огромные людские толпы, они своими нескончаемыми выкриками заставляли его во второй половине дня не раз выходить к ним на балкон. Имперскую канцелярию заполнило огромное число посетителей: министров, рейхе – и гауляйтеров и прочих партийных бонз. Здесь до самого вечера царило оживление, прекратившееся лишь запоздно. Генералы отсутствовали.
После победоносного похода в Берлине, как я установил, в так называемых образованных кругах укрепилась весьма пессимистическая точка зрения. Кампания на Западе оставила после себя какую-то смесь страха, непонимания и вынужденного восхищения.
Жизнь Гитлера в Берлине снова пошла обычным путем. Он начинал свою работу ровно в 12.00 с доклада Йодля о положении на фронтах. Далее зачастую следовали совещания по военным вопросам, особенно с главнокомандующими трех составных частей вермахта. После обеда, вплоть до вечернего доклада Йодля, – ряд встреч с гражданскими лицами. Вечера фюрер, как и прежде, проводил со своим застольным обществом, но без просмотра кинофильмов. Лишь изредка имперское министерство пропаганды присылало какой-нибудь еженедельный киножурнал, и Гитлер смотрел его еще без звукового сопровождения, а дежурный офицер читал ему с приложенного листка подготовленный текст фонограммы. Фюрер имел обыкновение вносить в этот текст свою правку. Остаток вечера, как правило, проходил спокойно у камина, в кругу различных собеседников. Зимой 1940-41 г. эти вечера были большей частью очень интересны, ибо Гитлер весьма подробно освещал проблемы ведения войны. Его прежде всего интересовали события на Балканском полуострове, угроза румынским нефтяным месторождениям, а также поведение России. Предметами обсуждения служили также Великобритания и США, где в ноябре предстояли президентские выборы.
Различия в характерах Гитлера и Геринга
Душевной непреклонности и надменности я у Гитлера не наблюдал никогда. Его всегда можно было побудить контраргументами внести в свое мнение коррективы. Только вот сами аргументы эти должны были быть фундированными и убедительными. Случалось, он соглашался не сразу, но, подумав, потом признавал чужую точку зрения. Память у него была выше средней, так же, как и знания во многих областях: музыке, истории, отчасти – естественных науках. Разумеется, он был самоучкой, но своим самообразованием занимался многие десятилетия, поставив его на невероятно широкую основу. Если же немалочисленные высказывания фюрера не выдерживали полностью научного или исторического критерия, то все же показывали, в каком объеме пытался он заниматься многими такими темами, которые человеку среднего уровня остаются чужды на протяжении всей жизни. Этим объясняется и то, что Гитлер в своих разговорах редко встречал возражения, хотя специалисты различных областей науки (правда, в его кругу они встречались изредка или вообще отсутствовали) наверняка могли бы кое в чем его подправить. Но слушатели преобладали над собеседниками.
