Заседание рейхстага 19 июля
Заседание рейхстага было назначено на 19 часов. Кресла шести погибших депутатов были оставлены незанятыми и украшены цветами. На почетных местах сидели командующие групп армий и армий, а также, соответственно своим должностям в люфтваффе и военно-морском флоте, присутствующие генералы и адмиралы. Вообще на сей раз картину в зале Оперы Кролля определяла военная форма всех составных частей вермахта. Фюрера встретили овацией. Заседание открыл Геринг, предложивший почтить память погибших.
Затем Гитлер приступил к своей длинной речи. Высказавшись насчет «безусловно необходимого пересмотра» Версальского мирного договора, он перешел к обличению «интернационального еврейского яда для народов»; для мирового еврейства «война – самое желанное средство, чтобы обеспечить наилучшее обделывание своих гешефтов{199}. Обнаруженные в Париже документы союзников дают представление об их планах. После победы над Польшей английские поджигатели войны, особенно Черчилль, Иден и им подобные, поливали его потоками брани и оскорбляли, когда он сделал свое предложение о мире. Борьбу против Норвегии фюрер назвал „самой смелой операцией во всей германской военной истории“. Говоря о Западной кампании, он отметил, что благодаря концентрации всего вермахта достигнуто „тотальное уничтожение французско-английских вооруженных сил“. Затем он обрисовал действия и успехи введенных в бой армий, а также соединений люфтваффе, особенно выдвинув на первый план заслуги и повышение в чинах руководящих генералов, а особенно Геринга, произведенного в рейхсмаршалы и награжденного Большим крестом Железного креста. Наряду с присвоением чина генерал-полковника (в том числе Гальдеру), бросалось в глаза производство в генералы [минуя чин генерал-лейтенанта], соответственно, артиллерии и авиации, двух генерал-майоров – Йодля и Ешоннека.
После этого Гитлер остановился в своей речи на союзе с Италией и выразил благодарность лично Муссолини. Правда, уровень совместных действий он несколько преувеличил. А потом вскользь заметил, определяя свою позицию в отношении Англии: «У меня нет причины, которая заставляла бы продолжать эту борьбу». Под конец же упомянул о «милости Провидения», которое даровало нам «удачу этого дела».
Речь меня разочаровала. После предшествовавших ей собственных высказываний фюрера я ожидал, что он определит свою позицию относительно германо-английского конфликта основательнее и подробнее. У меня мелькнула мысль: а не изменил ли Гитлер свою прежнюю позицию в этом вопросе и не пришел ли к какой-то новой. В голове моей даже возникал вопрос: правильно ли оценивает он установку Черчилля в отношении Германии?
Первый ответ из Англии – лаконичный, но ясный – пресса получила примерно через час после речи Гитлера: отклонение любых попыток примирения. В течение вечера и ночи последовали и другие свидетельства холодной реакции англичан. Фюрер увидел, что его взгляды и предположения подтвердились.
21 июля у Гитлера состоялась в Имперской канцелярии беседа с главнокомандующими составных частей вермахта. Он сказал, что ему еще не ясно, что будет с Англией. Если она войну продолжит, значит, она ждет перелома в позиции Америки или надеется на помощь России. В нашем плане высадиться в Англии фюрер видел большой риск. У Сталина есть связь с Англией, и он заинтересован в том, чтобы держать ход политического развития в Европе в подвешенном состоянии. Надо очень тщательно следить за Россией и обдумать план нападения на нее. Гитлер придавал величайшее значение сохранению этого плана в тайне, пока еще на уровне продумывания его генеральным штабом, чтобы уяснить самому себе размеры этой задачи, получить представление о ее сроках и целях.
Затем фюрер отправился на Байройтский фестиваль. Он побывал 23 июля на вагнеровских «Сумерках богов». Это было его единственное и последнее за время войны посещение вагнеровских торжеств. Спектакли в военные годы давались преимущественно для рабочих военных предприятий и раненых солдат.
В последующие дни Гитлер принял (частично в Берлине, а частично – на Оберзальцберге) ряд официальных визитеров. Побывали румынский, болгарский и словацкий премьер-министры, чтобы побороться за округление и сохранение своих государственных территорий. Начинал вырисовываться новый порядок в этом регионе. Фюрер по-прежнему предпочитал пока окончательных шагов не предпринимать и решение балканских вопросов отложить.
Голова его постоянно была занята мыслями о событиях в русском регионе. Он не раз велел прокручивать себе документальный фильм о зимних боях на финской границе, но, как и полгода назад, был разочарован, ибо не смог сделать из него окончательных выводов о моторизации, вооружении и боевой силе русской армии.
31 июля Гитлер снова вызвал к себе главнокомандующих тремя составными частями вермахта вместе с начальниками их генеральных штабов. Сначала Редер доложил о ведущихся работах по «Морскому льву». Возможными датами операции он назвал дни между 19 и 26 сентября. Но было бы лучше перенести ее на весну 1940 г. Фюрер на это не пошел, а решил провести 15 сентября. Начнется ли она в указанный день, будет зависеть от люфтваффе, которая уже в ближайшие дни должна начать усиленные налеты на аэродромы английской истребительной авиации, гавани и военно-морской флот. Если она добьется успехов, начнет действовать «Морской лев». В противном случае операцию эту придется отложить до 1941 г. Затем Гитлер обратился к проблеме России. Он уверен, что англичане нашли новый контакт с нею. Фюрер предполагал русское нападение, начиная с осени 1941 г. Если же Россия будет разбита, Англия лишится большой помощи. Гитлер объявил свое окончательное решение: напасть на Россию весной 1941 г. Операции против нее должны привести к видимому успеху летом 1941 г. Гальдеру было поручено коренным образом изучить связанные с этим вопросы.
Воздушная битва за Англию
На следующий день, 1 августа, Гитлер дал «Директиву № 17 о ведении воздушной и морской войны против Англии». В ней говорилось: «С целью создания предпосылок для окончательного разгрома Англии я намерен вести воздушную и морскую войну против Англии в более острой, нежели до сих пор форме [… ]. Германским военно-воздушным силам всеми имеющимися в их распоряжении средствами как можно скорее разгромить английскую авиацию»{200}. Датой «обострения воздушной войны» было определено 5 августа. Директива эта являлась необходимой. Я лично наблюдал, как в самой северной части Франции сосредоточивались соединения люфтваффе, готовясь к борьбе против Англии. Никакого приказа они до сих пор не получили, а потому не знали, начнутся ли и когда именно их налеты. От Ешоннека я узнал, что свои детально разработанные приказы к действию он направил Герингу, который вот уже несколько дней держит их у себя в сейфе и не спешит передавать шефу. Из этого я понял, что многие беседы Гитлера с рейхсмаршалом в прошедшие четыре недели в первую очередь, очевидно, касались продолжения войны в направлении на Восток. Потому Геринг и пришел к выводу пока больше ничего не предпринимать против Англии. Он уже нацеливался на 1941 год, готовился к нападению на Россию. Во всяком случае, директива №17, требовавшая переориентации авиационных соединений на Англию, явилась для него неожиданностью.
