С утра 24 июля гитлеровцы на этом направлении дополнительно ввели в сражение свежую моторизованную дивизию. Совместно с 60-й моторизованной дивизией они прорвались в район Верхне-Бузиновка, где разгромили штабы 192-й и 184-й стрелковых дивизий.
Контрудар, предпринятый силами 62-й армии, успеха не имел. Задержать продвижение противника не удалось.
К исходу дня обе группировки врага прорвались к р. Дон в район Каменский. Оказались окруженными части 184-й и 192-й стрелковых дивизий, 40-я танковая бригада и отдельный танковый батальон.
В штабе фронта, куда к этому времени прибыл начальник Генерального штаба генерал-полковник А. М. Василевский, по его инициативе было принято решение нанести контрудар с целью разгрома вражеской группировки, прорвавшейся к Дону, и восстановления положения в полосе 62-й армии. Осуществить контрудар должны были 1-я и одновременно с ней начавшая формирование 4-я танковые армии.
К утру 24 июля соединения и части формирующейся 1-й танковой армии были еще разбросаны на значительном пространстве. 13-й танковый корпус под командованием полковника Т. И. Танасчишина, не успевший завершить укомплектование своих бригад, вел бои на западном берегу Дона в районе Манойлина. Три его бригады -163, 166-я и 169-я - имели всего 123 танка, в том числе Т-34-74, Т-70-49.
У 28-го танкового корпуса полковника Г. С. Родина танков имелось больше-178 (88-Т-34, 60 - Т-70 и З0-Т-60). Но получены они были буквально накануне выдвижения в район Калача. Тогда же прибыл и личный состав. Словом, корпус только-только начал формироваться.
Далее, 158-я тяжелая танковая бригада (командир полковник А. В. Егоров) еще не была полностью оснащена боевыми машинами. Она получала их на ст. Кривомузгинская, куда прибыл эшелон с танками КВ. Что касается 131-й стрелковой дивизии, то она в это время вела оборонительные работы на восточном берегу Дона севернее Калача.
Ко всему этому надо добавить, что к утру 25 июля противник оказался в непосредственной близости к району формирования 1-й танковой армии. Ее войска сосредоточивались на восточном берегу Дона, севернее Калача, а к западному берегу подошли вражеские дивизии. Они приблизились к переправе и обрушили на нее артиллерийский и минометный огонь.
Я привожу здесь данные об обстановке, сложившейся к утру 25 июля, по очень простой причине: именно в это утро, согласно приказу командования фронта, наносился контрудар, в котором 1-й танковой армии отводилась главная роль. Ей предписывалось переправиться через Дон в районе Калача и наступать в направлении населенного пункта Майоровского. Ближайшая задача - уничтожить противостоящего врага и к исходу дня овладеть рубежом Верхне-Бузиновка Манойлин. В последующем мы должны были развивать наступление в направлении Перелазовского и там соединиться с 4-й танковой армией. Ее войска не успевали сосредоточиться на исходных позициях к 25 июля, поэтому им предписывалось начать боевые действия 27 июля, наступая из района Трехостровской в направлении Перелазовского.
Сказанное означает, что контрудар наносился неодновременно, причем силами двух танковых армий, еще не закончивших формирование и не получивших всех предназначенных для них средств усиления. Насколько оправданным было такое решение представителя Ставки? Этот вопрос фигурирует в целом ряде военно-исторических исследований и воспоминаний. Ответы на него даются разные. Некоторые авторы считают, что это решение было ошибочным. Полагаю, что мне как бывшему командующему 1-й танковой армией, выполнявшей главную роль в нанесении контрудара, также следует ответить на этот вопрос.
Прежде всего замечу, что авторы, которые исходят из того, что 1-я и 4-я танковые армии не были готовы к контрудару, поскольку еще только формировались, высказывают мнение, что ввиду этого следовало подождать с контрударом.
Сторонникам подобной точки зрения уже ответил Маршал Советского Союза А. М. Василевский. В статье, опубликованной несколько лет назад, он писал: "Будучи одним из наиболее ответственных инициаторов этого события, лицом, которое вело все переговоры с Верховным Главнокомандующим по этому вопросу, а также непосредственным очевидцем всей серьезности создавшейся обстановки, я считал и считаю, что решение на проведение контрудара даже далеко не полностью готовой к боевым действиям 1-й танковой армии в тех условиях было единственно правильным и что оно, как показал дальнейший ход событий, с учетом контрудара столь же неготовой 4-й танковой армии, в значительной степени себя оправдало.
Необходимость контрудара наличными силами 1-й танковой армии вызывалась тем, что противник, прорвав оборону правофланговых дивизий 62-й армии и окружив здесь две наши стрелковые дивизии и танковую бригаду, выходом крупных сил в район Верхне-Бузиновка, Сухановский создал непосредственную и серьезную угрозу не только переправам через Дон, но и всем войскам 62-й и левого фланга 64-й армий, оборонявшимся в большой излучине Дона. Для ликвидации этой серьезной опасности, нависшей над войсками 62-й армии, требовались немедленные контрмеры. Других войск, кроме 1-й и 4-й танковых армий, не было... Поэтому пришлось пойти на немедленный, хотя и не на одновременный контрудар танковыми армиями... Последующие события показали, что благодаря активным действиям и упорному сопротивлению войск Сталинградского фронта в целом главная группировка войск немецкой армии, вместо захвата Сталинграда с ходу, вынуждена была втянуться в затяжные бои на восточном берегу Дона. В связи с этой задержкой в наступлении 6-й немецкой армии немецко-фашистскому командованию пришлось повернуть свою 4-ю танковую армию с кавказского на сталинградское направление"{91}.
В одной из своих статей я уже говорил, что полностью согласен с этим высказыванием А. М. Василевского. Добавлю, что именно контрудары силами танковых армий, пусть еще неготовых, помешали противнику с ходу захватить Сталинград. Таким образом, на мой взгляд, не может быть и речи об ошибочности принятого в то время решения. Тем же, кто видит лишь неготовность к контрудару, хотелось бы напомнить, что эта сторона дела была хорошо известна и принимавшим решение, и выполнявшим его. Вот об этом и пойдет речь.
III
В то время все мы радовались появлению у нас танковых армий - мощной ударной силы в руках фронтового командования. Что касается меня, то я давно мечтал о создании таких объединений. И то, что мне было доверено возглавить одну из первых танковых армий, вызывало чувство ответственности и стремление использовать эту ударную силу наиболее эффективным образом.
Уже 22 июля, во время разговора с командующим фронтом, я понял, что осуществить это намерение будет нелегко. Слишком малым был срок, отведенный для формирования и сколачивания 1-й танковой армии. Однако ее командование и штаб, прибыв в район Калача, приложили все силы к обеспечению боевой готовности частей и соединений в назначенный срок - к 24 часам 26 июля.
