Это задание состояло в том, чтобы при любых обстоятельствах обеспечить освещение вражеских позиций во время атаки, а в случае необходимости — заменить выбывших из строя прожектористок. Так, когда этот батальон еще только следовал к переднему краю, гитлеровцы, видимо, заметили его и обстреляли из орудий. Одна машина с прожекторной установкой загорелась. Расчет на какое-то мгновение растерялся, не зная, что предпринять в подобном случае. На помощь пришли девушки-снайперы младший лейтенант Артамонова, сержанты Зубченко, Попова и Власова. Пренебрегая опасностью, несмотря на продолжавшийся артобстрел, они бросились спасать машину, стали сбивать огонь землей. К ним тут же присоединились и прожектористки. Машина была спасена, обгорела лишь ее кабина.
Во время атаки нашими войсками первой линии вражеской обороны гитлеровцы неожиданно открыли по светящим прожекторам сильный огонь из дальнобойных орудий. Шесть девушек получили осколочные ранения, а ефрейтор Копылова погибла на боевом посту. И все-таки прожекторы продолжали действовать! Выбывших из строя заменили девушки-снайперы и выполнили задачу до конца.
…Командный пункт 68-го гвардейского стрелкового полка, который мы с Березюком вскоре разыскали, располагался в неглубокой траншее. Михаил Тихонович Князев, молодой, лет тридцати, полковник в сдвинутой на затылок фуражке, громко говорил кому-то в телефонную трубку:
— Я скоро буду у вас, проверю, как вы выполняете приказ. А сейчас наступайте, не давайте противнику закрепиться.
Поздоровались. На мой вопрос об обстановке командир полка ответил более чем кратко: «Все нормально». Потом, как бы извиняясь за столь лаконичный ответ, добавил, что по телефону говорил с одним из комбатов. Его батальон почему-то застрял в населенном пункте, на окраину которого он, Князев, приказал переместить свой КП. Этот населенный пункт конечно же будет взят, но надо спешить, иначе противник может там закрепиться.
Через несколько минут на КП пришел заместитель командира полка по политчасти гвардии капитан А. Рахманов, доложил: был во втором батальоне, там все в порядке; работа ротных парторганизаций направлена главным образом на постоянное обеспечение авангардной роли коммунистов в бою; выпускаются листки-молнии, в них рассказывается об отличившихся; батальон продолжает наступать. Спрашиваю: можно ли проехать в батальон, который ведет бой за населенный пункт? Рахманов неопределенно пожимает плечами — можно, конечно, но лучше пешком. Решаю все же вместе с Рахмановым ехать на «виллисе». В случае опасности машину можно оставить в укрытии.
При подъезде к селу нас остановили шедшие навстречу раненые бойцы.
— Дальше на машине нельзя, товарищ полковник, — обращаясь ко мне, сказал пожилой солдат с марлевой повязкой вместо пилотки на голове. — Лучше поезжайте вон в тот фольварк, — кивнул он на стоящий в стороне от дороги двухэтажный дом.
Мы свернули к нему. Вскоре туда же прибыли сначала комдив Шафаренко, затем генерал Казанкин.
— Чуть в самое пекло не попал, — входя в комнату, где полковые связисты устанавливали полевые телефонные аппараты, возбужденно проговорил комкор. — Рассчитывал, что село уже занято, проскочил на машине по главной улице почти до конца, а там бой. Пришлось быстро развернуться — и сюда.
Сообщив об этом неприятном случае, Казанкин, казалось, сразу нее забыл о нем, заговорил о другом. Перед отъездом в 23-ю дивизию его вызывал к телефону командарм, интересовался ходом боя за город Лечин, сказал также, что на всей полосе наступления армии первый рубеж обороны противника прорван…
В этот момент зазуммерил только что установленный связистами полевой телефон. Трубку взял генерал Шафаренко, но тут же передал мне.
— Наконец-то разыскал вас, Федор Яковлевич, — услышал я знакомый голос генерала Букштыновича. — Тут такое дело. Козин и Смирнов ведут бой за Лечин. Несмотря на предупреждение «Первого», лезут в лоб, несут неоправданные потери. Вы там ближе. Свяжитесь с Казанкиным, передайте ему, что «Первый» недоволен положением под Лечином. Нужен маневр. Пусть подумает, что надо сделать.
Я передал содержание телефонного разговора с Букштыновичем комкору Казанкину. Он мрачно насупил брови.
— Предупреждал же. Выходит, не дошло до Козина и Смирнова. Поеду к ним. Придется на месте наводить порядок.
Генерал Казанкин уехал. А я вызвал к телефону сначала начальника политотдела 52-й гвардейской дивизии В. Е. Горюнова, затем начподива 33-й стрелковой А. И.Ора-лова. Сообщил им требование командарма.
Часа через полтора стало известно, что Лечин взят. Генерал Казанкин сдержал слово — «навел порядок». По его приказанию, как мне потом рассказывали, был осуществлен удачный обходный маневр. Гарнизон Лечина, вынужденный обороняться с фронта и флангов, не выдержал, оставил город. В боях за Лечин особенно отличились батальон майора Р. С. Кудрина из 82-го стрелкового полка и 124-й гвардейский артиллерийский полк подполковника Н. И. Биганенко.
Примерно тогда же успешно завершил бой за крупный насоленный пункт и 68-й гвардейский стрелковый полк полковника М. Т. Князева во взаимодействии с 49-м гвардейским артиллерийским полком.
В расположение штаба армии мы со старшим лейтенантом Березюком возвратились лишь поздно вечером. У командарма как раз проходило совещание руководящего состава управления, на котором были подведены результаты первого дня наступления. Он завершился успешно. Имелись, конечно, и недостатки, но они не повлияли на ход операции в целом. Теперь надо было сделать необходимые выводы на последующие дни. Впереди каналы. Нужно напомнить командирам и политработникам о подготовке людей к преодолению водных преград. Срочно отправить донесение в политуправление фронта, оно уже написано инструктором по информации.
Незадолго до полуночи, когда я закончил правку политдонесения, пришел начальник 7-го отделения майор Матвеев.
— Вот, товарищ полковник, два документа, которые только что переведены на русский. Их сегодня захватили наши разведчики в полосе наступления двенадцатого гвардейского и семьдесят девятого корпусов. — Он положил передо мной несколько листков, торопливо написанных от руки. — Полагаю, оба документа представляют несомненный интерес. Датированы они вчерашним числом.
Ну что ж, придется заняться и ими.
Первый документ — обращение имперского комиссара обороны Берлина Геббельса к солдатам 9-й гитлеровской армии. Читаю. Обычная нацистская демагогия.
«Посетив вашего командующего, я привез с собой в Берлин уверенность, что оборона столицы рейха взята в руки самыми лучшими солдатами Германии. Столица… смотрит на вас с уверенностью… Вера в фюрера укажет вам путь, в конце которого — победа»[12].
