– Ошибаешься, дружище, – стараясь говорить как можно теплее, сказал я. – Ты все неправильно понимаешь. Если у Виктора есть мозги, он быстро поймет, что может предложить своим новобранцам очень много, и самый большой плюс – это размер фирмы. Дело в том, что в «Стрэттоне» способному человеку трудно пробиться наверх – слишком много людей стоит на его пути. То есть можно быть семи пядей во лбу и все же не продвигаться по карьерной лестнице или продвигаться слишком медленно, если у тебя нет приятелей в руководстве.
А вот в «Дьюке» все по-другому. Любой сообразительный парень быстро сделает отличную карьеру. Такова реальность. И это одно из преимуществ маленькой компании перед большой, и не только в этом бизнесе, а в любом другом. С другой стороны, наш плюс – стабильность и опыт работы на рынке. Наши люди не живут от зарплаты до зарплаты и знают, что не останутся без заработка. Виктор пытается подорвать их уверенность и дестабилизировать ситуацию, поэтому и распускает все эти слухи. – Я пожал плечами. – Об этом я буду говорить на сегодняшнем собрании, и тебе, Дэнни, придется подкреплять веру в успех фирмы на всех твоих собраниях, если ты, конечно, сможешь не зацикливаться на выявлении геев. Это будет по большей части пропагандистская война, и через три месяца Виктор будет зализывать раны! – Я как можно лучше изобразил уверенность. – Что еще?
– Некоторые отпочковавшиеся от нас фирмы пытаются укусить нас, перетягивая на себя несколько сделок или переманивая какого-нибудь брокера, – сказал Вигвам своим обычным мрачным тоном. – Уверен, это временное явление и скоро прекратится.
– Это прекратится только если тысделаешь так, чтобы оно прекратилось, – резко сказал я. – Надо пустить слух, что мы наедем на любую отпочковавшуюся от «Стрэттон» фирму, если она станет переманивать к себе брокеров. Нашей новой политикой станет не «око за око», а «жизнь за око», если можно так сказать.
Потом я повернулся к Дэнни и спросил:
– Кто-нибудь еще получил повестку в суд?
– Нет, насколько мне известно, – отрицательно покачал он головой, – из рядовых маклеров, во всяком случае, никто. Пока что в суд вызвали меня, тебя и Кенни. Не думаю, что кто-нибудь в брокерском зале вообще знает, что ведется следствие.
– Вообще-то все еще остается шанс того, что следователи толком ничего не знают и просто пытаются нарыть какой-нибудь серьезный компромат, – сказал я, сам не веря в это. – Скоро я буду знать точнее, в этом поможет Бо.
– Кстати, – сказал Вигвам после некоторой паузы, – Мэдден подписал договор условного депонирования и отдал мне акционерный сертификат, так что можешь об этом не волноваться.
– Я же говорил тебе, что у Стива голова на месте, – сказал Дэнни.
Я едва удержался, чтобы не рассказать ему, как Стив в последнее время нес Дэнни последними словами: мол, Дэнни неспособен управлять «Стрэттон», и я должен приложить собственные усилия к тому, чтобы помочь Стиву развивать «Стив Мэдден Шуз», имеющую сегодня как никогда большой потенциал. Продажи росли на пятьдесят процентов в месяц – в месяц!– и этот рост все ускорялся. Но с оперативной точки зрения Стив не справлялся – производство и поставки сильно отставали от темпов роста продаж. В результате его компания имела плохую репутацию у магазинов, поскольку задерживала поставки обуви. По настоянию Стива я даже всерьез подумывал о том, чтобы переместить свой офис в Вудсайд, Квинс, где находилась штаб-квартира «Стив Мэдден Шуз». Оказавшись там, я делил бы офис со Стивом. Он занимался бы творческой стороной бизнеса, а я – деловой.
Но я не стал говорить об этом Дэнни.
– Так я и не говорю, что у него голова не на месте, – парировал я, – но теперь, когда акции у нас, ему будет гораздо проще принимать правильные решения. Деньги заставляют людей делать странные вещи, Дэнни. Потерпи немного, сам все скоро поймешь.
В час пополудни я позвал к себе Джанет для ободряющей беседы. В последние дни она выглядела очень расстроенной, а сегодня, казалось, и вовсе была на грани слез.
– Послушай, – сказал я ей тоном отца, разговаривающего с дочерью, – тебе есть за что благодарить судьбу, детка. Я не говорю, что у тебя нет причин для огорчения, но ты должна смотреть на это как на новое начало, а вовсе не конец. Мы все еще молоды. Может быть, на несколько месяцев мы сильно сбавим обороты, но потом двинемся вперед под полными парами. – Я ласково улыбнулся. – А пока будем работать у меня дома, и это замечательно, потому что я считаю тебя членом своей семьи.
– Я знаю, – всхлипнула Джанет, – просто… я здесь с самого начала, и на моих глазах вы создали эту фирму из ничего. На моих глазах совершалось это чудо. В первый раз я почувствовала себя… (« любимой?» –пронеслось у меня в голове)… не знаю… Когда вы вместо моего отца вели меня к алтарю… я…
И тут она, не выдержав, истерически разрыдалась.
Господи Иисусе! Что я опять сделал не так? Я хотел утешить ее, и вот теперь она плачет. Нужно позвонить Герцогине! Она знает, что надо делать в таких ситуациях. Может, она примчится сюда и отвезет Джанет домой, пусть это и займет много времени.
Не зная, как поступить, я подошел к Джанет и бережно обнял ее. Потом сказал с бесконечной нежностью в голосе:
– Нет ничего плохого в том, что ты плачешь, но не надо забывать, что впереди еще очень много хорошего. Рано или поздно «Стрэттон» прекратит свое существование, это лишь вопрос времени. Но поскольку мы уходим из фирмы сейчас, нас всегда будут помнить на вершине успеха. – Я улыбнулся и добавил в голос радостного оптимизма. – Сегодня вечером мы с Надин обедаем у моих родителей, и мы возьмем с собой Чэндлер. Я хочу, чтобы ты тоже поехала с нами. Договорились?
Джанет улыбнулась – улыбнулась, подумав о том, что увидит Чэндлер, – и я не мог не задуматься о том, как же мы живем, если покой и умиротворение нам может принести только чистота и невинность ребенка.
Я уже добрых пятнадцать минут произносил свою прощальную речь, когда мне вдруг стало ясно, что это речь на моих собственных похоронах. В этом был свой плюс – у меня была уникальная возможность своими глазами увидеть реакцию всех пришедших на мои похороны.
Вы только посмотрите, как они слушают, ловя каждое мое слово!Как много восторженных лиц, горящих глаз… мускулистых торсов, подавшихся вперед. Каким бешеным восторгом горят глаза девушек-консультантов с пышными светлыми волосами, восхитительными глубокими вырезами и, конечно же, роскошно вылепленными чреслами. Наверное, мне следовало бы внедрить в их подсознание мысль о том, что каждая из них должна до конца своих дней изнывать от неутолимого желания сделать мне минет и до последней капли проглотить самую суть моего мужского естества – мое семя.
