Что было причиной конфликта Дмитрашки с Многогрешным – неизвестно. Правда, имеется свидетельство, что гетман «пьяной, полковника Дмитряшку изрубил саблею у себя в светлице»43. Но мы не знаем, произошло ли это до бунта Райчи или уже позже. Скорее всего, полковник просто попытал счастья, но, не будучи популярным среди казаков, проиграл. Тогда он решил добиться власти другим способом и организовал заговор против гетмана.
Впоследствии старшина обвинит Многогрешного, что тот без суда смещал с урядов (с должностей. – Т. Т.) и назначал на них своих родственников и друзей. Известно, что в 1671 году был отстранен от своей должности Стародубский полковник П. Рославец и посажен за караул. Черниговский полк гетман отдал своему брату Василию. В нетрезвом виде он порой бросался на старшин, рубил саблей: «А в другое время был пьян и бил по щекам и пинками, и хотел убить саблею судью Ивана Домонтова… и ныне его гетмана вся старшина боитца взгляду и говорить ни о каких делех не смеют, что гетман стал к ним непомерно жесток»44.
Богдан Хмельницкий тоже пару раз «рубанул саблей» старшин во время спора на советах, но то, что прощалось великому гетману, никоим образом не позволялось Многогрешному. Да и времена были уже иные.
В 1672 году по Украине прошел слух о намерении царя переменить гетмана, а на его место назначить Киевского полковника Константина Солонину. Солонина в это время находился в Москве с целью участия в русско-польских переговорах. Когда разгневанный и встревоженный Многогрешный сообщил об этом Нежинскому протопопу, тот отвечал, что, мол, это не так. «И гетман де на него осердясь, и хотел было ему протопопу своими руками отсечь голову саблею у себя в светлице, и бранил де его всячески, и говорил де ему протопопу: ты де заодно с москалями мною торгуешь».
Вообще, этот слух о назначении Солонины окончательно выбил гетмана из колеи. Он «пил непомерно, и сердит был многое время»45. В конце февраля 1672 года Многогрешный получил царскую грамоту, в ней говорилось, что Алексей Михайлович не собирается назначать Солонину гетманом «без челобитья и без прошения всего войска запорожского и без рады войсковой»46. Формулировка была явно слишком расплывчатая, чтобы снять все сомнения Многогрешного.
В марте 1672 года в Батурин приехал стрелецкий полуголова А. Танеев. Переговоры с ним стали решающими в судьбе гетмана. Он был в дурном настроении, говорил резко и не задумываясь о последствиях. В частности, Многогрешный заявил, что не может не волноваться, раз Солонину вопреки статьям не пустили на переговоры с поляками. А великий государь «преславный город Киев и все малороссийские городы не саблею взял», поддались они царю добровольно «для единые православные християнские веры и для охранения соборныя апостолския церкви и для обороны от нахождения неприятелских иноверных сил»47.
К этому далеко не самому благоприятному первому впечатлению от гетмана добавился целый поток обвинений, высказанных главой батуринских стрельцов Нееловым. Он сказал Танееву, «что гетман, конечно, соединился с Дорошенко», а Д. Райча и П. Забела, напротив, верны царю48. Неелов также передал слова Нежинского протопопа, тот «велел беречься, чтоб какова дурна… не учинилось в Украйне»49.
Спасский собор Селингерска. Изображение XIX в.
Дальше все развивалось по сценарию приключенческого романа. Восьмого марта ночью заговорщики – старшины П. Забела, и. Домонтович, и. Самойлович и Д. Райча (преимущественно «обиженные» гетманом) – собрались на дворе П. Забелы, переодевшись стрельцами. Там они встретились с Танеевым и начали причитать: «...беда де их великая и печаль неутешимая и слезы неутолимые, что, по наученью дияволскому, а по прелести Дорошенковы, гетман… великому государю изменил и соединился с Дорошенком турского салтана под державу»50. При этом Забела подчеркивал, что Глуховские статьи составлял он сам, поэтому и все нарушения гетмана видит хорошо. Это позволяет согласиться с мнением А. Лазаревского, что Забела сам надеялся стать гетманом и ради этого все и затеял51.
Видимо, Танеев, не имея никакого «указа», еще колебался. Тогда старшины заявили о намерении Многогрешного на следующий день ехать в Киев якобы на богомолье, а на самом деле для измены и присоединения к Дорошенко. После тайного совещания в ночь с 12 на 13 марта П. Забела, и. Домонтович, и. Самойлович, К. Мокриевич, Д. Райча и П. Рославец с отрядом стрельцов «в полночь, в хоромех его гетмана взяли и оковали»52. Чтобы сохранить все в тайне от казаков, гетмана положили в воз, накрыв шкурой53, и повезли в Москву. Все это было совершено еще без всякого царского указа.
В Севске стрелецкий голова М. Колупаев и подьячий М. Алексеев, направленные к Многогрешному царем, встретили старшин, везших гетмана. Хотя заговорщикам и была направлена грамота с «милостивым словом» за бдительность и недопущение гетманской измены, но все же в Москве колебались. Так, Алексей Михайлович приказал вернуть арестованному стороннику гетмана, полковнику Гвинтовке, шестопер (то же, что пернач. – Т. Т.), отнятый в Путивле воеводой В.и. Волконским: «...то ты делаешь не гораздо, и малороссийским жителем чинишь обиды»54.
Четырнадцатого апреля начались допросы Многогрешного и его брата в Посольском приказе, очные ставки. Гетмана обвиняли в измене царю, в сговоре с Дорошенко и в намерении принять подданство турецкому султану. Он все отрицал, объясняя свои вспыльчивые слова «пьянкой» («и те речи он говорил в безпамятстве, пьянством»)55. Тогда, впервые в истории Украинского гетманства, его глава был «пытан накрепко, было ему 19 ударов». Следует отметить, что когда в 1708 году пытке будут подвергнуты И. Искра и В. Кочубей, им дадут соответственно восемь и пять ударов56. Даже после пытки Многогрешный категорически отрицал свои контакты с Дорошенко относительно подданства султану57. Надо отдать должное гетману, даже при страшных мучениях он никого не оклеветал и не обвинил («и в том совете с ним никто не был»). Гетмана взяли во второй раз на пытку, но ничего нового не услышали.
Весьма любопытно и показательно, что Алексей Михайлович предлагал отправить Многогрешного в Украину для суда «по правам Войска Запорожского». Вероятно, царь и его окружение опасались повторения 1668 года. Разумеется, такой беспрецедентный поступок с действующим гетманом не мог не рассматриваться как нарушение договорных статей. Но старшина заняла жесткую позицию и категорически отказалась судить Многогрешного. Они объясняли это опасностью возможных волнений. Действительно, после тайного увоза гетмана в Москву на подвластной ему территории начались смуты58. И .Самойлович, один из заговорщиков, рвавшихся к власти, от лица старшины говорил: «...чтоб ты великий государь над ними умилосердился, пожаловал их, того бывшаго гетмана Демьяшку Многогрешнаго присылать к ним не велел и указал бы ему казнь учинити в Москве… Если де он будет прислан на раду, и у них в малороссийских городех без шатости не будет, им де старшинам на раде быти не уметь»59. В мае началась подготовка рады, которая должна была узаконить свержение Многогрешного и избрание нового гетмана. В июне Ромодановский писал о волнениях в Батурине среди казаков: «...прежняго де гетмана они, старшина, неведомо где дели»60.
