В разговорах с испанцами и советскими работниками я неоднократно подчеркивал неизбежность поражения и бесцельность дальнейшего сопротивления наступающему противнику. Подобную же оценку положения я давал приехавшим в Испанию в июле 1937 г. делегатам 2-го международного конгресса писателей.
Вопрос: Вы выступали на конгрессе?
Ответ: Да, на конгрессе я выступал с пессимистической речью, не соответствующей требованиям момента.
В склоках и борьбе между мадридцами и валенсийскими работниками я способствовал расшатыванию дисциплины. Когда низовые работники критиковали руководство в лице ШТЕРНА, я ему доносил тотчас же об этой критике, в результате чего лица, осмелившиеся критиковать ШТЕРНА, подвергались откомандированию из Испании.
Вопрос: Приведите фамилии лиц, откомандированных из Испании за критику с их стороны военного руководства?
Ответ: ШТЕРН, будучи мною информирован о критике по его адресу со стороны ЛОПАТИНА, ЮШКЕВИЧА и ПЕТРОВА — военных советников, работавших в Валенсии, немедленно откомандировал их из Испании.
В феврале 1937 года на митинге в Мадриде я выступал я речью, восхвалявшей правительство Ларго КАБАЛЬЕРО, хотя это правительство вело работу вредную для хода борьбы республиканцев. В беседах с испанцами я особо поддерживал авторитет ВАЙО и РОХО, хотя деятельность их шла во вред успехам республиканской армии.
Встречаясь с испанской интеллигенцией, я в провокационных целях указывал на необходимость полного уничтожения церквей и священников, хотя это озлобляло население и без того находившееся в состоянии политического напряжения.
Вопрос: Но ведь вы вели прямую шпионскую работу и будучи в Испании?
Ответ: Да. Будучи по шпионской работе связан с Луи ФИШЕРОМ, находившимся в Испании, я передавал через него немецкой разведке секретные сведения о размерах советской помощи испанцам, о количестве и качестве советского вооружения, а также о состоянии и оперативных планах республиканской армии, о чем я уже подробно показывал на первом допросе.
Вопрос: Когда вы вернулись из Испании?
Ответ: В декабре 1937 года.
Вопрос: По возвращении в Москву, кого вы информировали о своей вражеской работе в Испании?
Ответ: Я информировал об этом ЛИТВИНОВА.
Вопрос: Когда и где?
Ответ: В последних числах 1937 года я встретился с ЛИТВИНОВЫМ в Наркоминделе и подробно рассказал ему о положении в Испании и о практических мерах, которые предприняты ШТЕРНОМ к прекращению войны с ФРАНКО.
ЛИТВИНОВ, однако, остался недоволен результатами нашей пораженческой работы в Испании, так как война все еще продолжалась, что с его слов по прежнему вызывало нарекания и протесты французского и английского правительств, которым он — ЛИТВИНОВ — уже давно обещал прекратить сопротивление республиканцев и советское «вмешательство».
Вопрос: Этим вы далеко не ограничились в своих антисоветских связях и делах. Требуем правдивых показаний.
Ответ: Должен добавить, что в мае 1938 года я имел также встречу с приехавшим на несколько дней в Москву Луи ФИШЕРОМ.
ФИШЕР потребовал от меня принять меры к обострению взаимоотношений СССР с Францией, подчеркнув, что таково поручение немцев.
Вопрос: Вы выполнили это поручение немецкой разведки?
Ответ: После разговора с ФИШЕРОМ я написал статью, имевшую цель обострить франко-советские отношения. Поводом для статьи я избрал выступление во французской прессе генерала БРЕМОНА.
Статья была передана мною для опубликования редакции газеты «Красная Звезда», но там по каким-то причинам не была напечатана.
Летом 1938 года я снова имел встречу с ЛИТВИНОВЫМ в присутствии МАЙСКОГО и СУРИЦА.
Поводом для беседы в этот раз были аресты, происходившие среди дипломатических работников, разоблаченных как враги народа. СУРИЦ заявил, что французы опасаются теперь вступать с ним в откровенные разговоры, так как полагают, что его со дня на день могут арестовать. На этом закончилась наша беседа, происходившая в кабинете ЛИТВИНОВА в Наркоминделе.
Вопрос: Вы еще встречались с ЛИТВИНОВЫМ?
Ответ: Да, в начале ноября 1938 года я еще раз имел встречу с ЛИТВИНОВЫМ в НКИД. Он опять был крайне удручен, твердил об изоляции Советского Союза на международной арене, о неизбежности войны не долее как в ближайшие два года, с тревогой говорил о новых арестах.
ЛИТВИНОВ, между прочим, спросил меня: предпринимается ли что-либо в «Правде», когда редакция получает письма о неправильных арестах или незаконном увольнении работников?
Я ответил, что такие материалы направляются, обычно, в НКВД или Прокуратуру. Тут же я заметил, что в «Правде» есть люди, которые придерживаются нашей точки зрения по вопросу об арестах, а также солидарны с нашими установками в области международной политики.
Вопрос: Кого из работников «Правды» вы имели при этом в виду?
Ответ: Я имел в виду работников «Правды» НИКИТИНА, ДАВИДЮКА и ЛЕВИНА, о которых сообщил ЛИТВИНОВУ, что они настроены отрицательно к карательной политике советской власти и могут быть нам полезны. ЛИТВИНОВ на это заявил, что вообще говоря, помощь «Правды» для него очень важна, так как кроме «Журнала де Москау» его группа в НКИД не имеет никакой точки опоры и что по этому вопросу он намерен подробно поговорить со мной при следующей встрече.
Вопрос: И вам удалось договориться по этому вопросу?
Ответ: Нет, больше я ЛИТВИНОВА не видел, — так как 13 декабря 1938 года меня арестовали.
Вопрос: Вы все еще скрываете ряд своих шпионских связей и свою предательскую работу в органах советской печати. Учтите, что при следующем вызове по этим вопросам вы будете подробно допрошены.
(Допрос прерывается).
Записано с моих слов верно и мною прочитано
М. КОЛЬЦОВ.
ДОПРОСИЛИ: Пом. Нач. Следственной Части НКВД СССР
Капитан государствен, безопасности
(ШВАРЦМАН)
Следователь Следственной Части НКВД СССР
Лейтенант государствен, безопасности
(КУЗЬМИНОВ)
СОСТАВ СКАМЬИ ПОДСУДИМЫХ ОПРЕДЕЛЯЕТСЯ
Итак, следствие «сформировало» две троцкистские, шпионские, антисоветские группы — одну — из руководящих сотрудников газеты «Правда», вторую — известных представителей культуры, но среди них нет ни одного государственного деятеля. В листке из «Дела» Кольцова, с фамилиями, явно продиктованными ему следователем, есть запись «Второй НКИД». Теперь становится понятно, что это такое. «Второй НКИД» — это Литвинов, Потемкин, Суриц, Уманский, Майский, Штейн — то есть сам нарком и наиболее видные послы в европейских странах. Но перечисленных выше людей надо как-то связать с Кольцовым. Хотя он и знаком с ними, этого недостаточно. И конечно, следствие находит такие связи. В первую очередь из архива своего ведомства поднимается дело бывшего заместителя заведующего отделом печати НКИД Миронова Бориса Мироновича, — уже арестованного и расстрелянного «врага народа». Миронову по его рабочим обязанностям часто приходилось общаться с Карлом Радеком и Михаилом Кольцовым, которые получали у него информацию для международных обзоров, публикуемых в газетах. Ну, а как работник НКИД, Миронов, естественно, был связан с Литвиновым. Не имело значения, что Миронов уже мертв и не может дать показаний. Он уже был причислен к «врагам народа», а «связь с врагом народа» как раз то, что нужно следствию. Выстраивается еще одна цепочка: Радек — Миронов — Кольцов — Литвинов.
