Гогенгейм ни разу не упоминает о Пфольспойнте. Нельзя с уверенностью сказать, знал ли он вообще о его существовании, поскольку хирургическая работа Пфольспойнта расходилась в основном анонимно. Возможно, что отец Теофраста, Вильгельм фон Гогенгейм, которому его сын не раз выражает признательность и благодарность, читал ранние копии «Хирургии» Пфольспойнта.
Выстроить четкую связь между Пфольспойнтом, Гансом фон Хинвилем и Гогенгеймом нелегко. Можно с уверенностью говорить лишь о том, что многие принципы и практические рекомендации парацельсистской хирургии имеют в своей основе разработки Пфольспойнта.
Практически во всех случаях, когда Гогенгейм, освещая какую-либо тему, замечает: «Об этом нет нужды подробно рассказывать», он ссылается на опыт предшествовавших ему медиков. Иногда в этих местах его лекций отчетливо просматриваются практические указания, по всей видимости принадлежащие тевтонскому рыцарю, который приобрел богатый медицинский опыт в военных походах своего ордена против Польши (в том числе во время осады Мариенбурга). Пфольспойнт за несколько десятилетий до Парацельса призывал по возможности «лечить все раны без ножа». Однако были и исключения, когда требовалось неотложное хирургическое вмешательство с применением ножа, а также шелковой или в некоторых случаях металлической нити. Лечение ран с помощью терпентинового и розового масел, разнообразных пластырей и повязок, заживляющих снадобий и целебных напитков, не говоря уже о прижигающих средствах и металлических примесях, также предвосхищает методы Гогенгейма. Обращают на себя внимание пространные замечания о язвах, шанкерных, гнойных «пузырях или высыпаниях в области таза» или на пенисе, которые могут служить свидетельством доколумбовой истории сифилиса в Европе. Причиной, по которой Гогенгейм ни разу не называет Пфольспойнта, является, как уже было сказано выше, отсутствие имени автора на титульном листе «Хирургии». Последняя наверняка имелась в библиотеке Вильгельма фон Гогенгейма и была известна Теофрасту.
С известной долей уверенности можно предположить, что сочинение Пфольспойнта использовал в своей практике и Ганс фон Хинвиль. Высокообразованный гуманист перед оперированием Йосса фон Раппенсвиля был до зубов вооружен специальной литературой, а среди этих книг первое место занимал, скорее всего, томик Пфольспойнта. Возможно, что, как и во время описанной выше ампутации ноги у коронованного пациента, в операции принимала участие целая группа квалифицированных хирургов. Среди них мог находиться и Сикст фон Грюнинген, который вылечил от тяжелой камнеобразующей болезни близкого родственника супруги Ганса фон Хинвиля Готтхарда, проживавшего в Ланденберге (V, 72). Сикст фон Грюнинген считался признанным мастером своего дела. Гогенгейм, упоминая о нем в своих базельских лекциях, ставит его в один ряд с выдающимися медиками того времени. Глядя на имена корифеев врачебного искусства, которыми пестрят произведения Гогенгейма и о которых он отзывается с неизменным почтением, можно только удивляться поверхностности исследователей, упрекающих Парацельса в заниженной оценке медицинских достижений его современников.
Как же выглядела операция, связанная с хирургическим вторжением в брюшную полость, которая, согласно Пфольспойнту, предусматривала использование серебряных трубочек? Вначале пациенту нужно было сделать своего рода наркоз, «так, чтобы тот, кому предстоит операция, погрузился в сон» [340] . Для этого брали сок черного мака или «черного олеинового мака, который растет в Индии… и который чаще всего называют опиумом». Помимо этого, врачи нередко использовали проверенные ведовские средства, среди которых важное место занимали семена белены, листья мандрагоры, а также зернышки волчника. Эти ингредиенты смешивали, отжимали с помощью полотенца и насыщали получившимся соком несколько губок. Затем губки помещали в закрытый стеклянный сосуд, выставляли его на солнце или оставляли в теплой комнате для высыхания. Готовые губки подносили «к носу пациента и держали до тех пор, пока он не засыпал». Возможно, что кусочки пропитанной наркотическим соком губки или своего рода тампоны просто вставляли в ноздри больного. Поскольку такой наркоз через какое-то время терял свою силу, губки с раствором всегда находились под рукой у хирурга и его ассистентов. Если предстояла тяжелая операция, пациенту делали сильную анестезию. Если прооперированный пациент, находясь под мощным воздействием наркоза, не хотел просыпаться, семена фенхеля смешивали с оливковым маслом и пропитывали получившимся раствором шерстяные ткани или паклю. Из разрезанной на кусочки ткани делали тампоны, которые засовывали в ноздри больного, наблюдая за тем, чтобы тот не задохнулся. Это продолжалось «до тех пор, пока он не просыпался, что происходило очень скоро» [341] .
Судя по описанию анестезии, практикуемой в то время, пациент даже в течение операции не был полностью избавлен от боли. При тяжелых заболеваниях или ранениях внутренних органов, расположенных в брюшной полости, Пфольспойнт уделял основное внимание правильному использованию описанных выше трубочек. Он предостерегал своих коллег от преждевременного вынимания пули, поскольку в этом случае вероятность того, что пациент выживет, снижалась в три раза. Он рекомендовал придерживаться оборонительной тактики, хотя и отдавал себе отчет в том, что введение в тело пациента трубок без последующего активного лечения через 12–14 дней неумолимо приводило к смерти больного. С точки зрения Пфольспойнта, срочные операции требовались только тогда, когда живот был полностью разворочен, так что внутренности глядели наружу. Лишь в этом случае он советовал не медлить и действовать сразу. Кишки «нужно было скреплять» и возвращать на прежние места.
Перед операцией вываливающиеся наружу кишки нужно было обработать льняным маслом и согреть в большом и теплом полотенце. Если раны были слишком узкими, их расширяли с помощью специальных хирургических инструментов. Пациента клали на спину, немного приподнимая нижнюю часть тела, чтобы быстрее вернуть кишки в прежнее положение. Хирург должен был удостовериться в том, что нижняя и верхняя части туловища пациента надежно закреплены и больной не может начать двигаться во время операции, «если вдруг ему сделают больно»! Даже если дыхание больного было смрадным, врачу не следовало брезгливо отворачиваться от оперируемого, напротив, он должен был работать в непосредственном контакте с телом пациента. Кишки, подготовленные соответствующим образом к операции, должны были быть теплыми, влажными и «скользкими». Если, вопреки усилиям и чаяниям врачей, они оставались твердыми, чернели и начинали дурно пахнуть, пациент был фактически обречен на смерть. В тяжелых случаях части кишечника удаляли полностью, после чего концы образовавшегося пространства соединяли серебряной трубкой с закругленными концами и закрепляли ее зеленой шелковой ниткой. Гуртл, оценивая достижения тогдашней хирургии, пишет следующее: «О том, что происходило с этой трубкой в дальнейшем, могла ли она выйти из организма вместе со стулом, как вели себя чужеродные частицы, попавшие в организм после хирургического вмешательства… ничего не сказано. Следует учитывать, что процесс сращивания тканей в кишечнике довольно сложен. В этой связи трудно понять, как вообще кишечник, стянутый многочисленными нитями и узлами, мог, как и раньше, выполнять свою жизненную функцию» [342] .
