180
Гиль Рене, знакомый Волошина (при его посредничестве сотрудничал в журнале «Весы»).
Имеется в виду пьеса Э. Ростана (1868–1918) «Шантеклер» (1910). В 1910 году была переведена на русский язык Т. Л. Щепкиной-Куперник и поставлена в петербургском Малом театре.
Петрова Александра Михайловна. 7 августа 1909 года Волошин был у нее вместе с Дмитриевой; в его архиве сохранилось 26 писем Дмитриевой к Петровой.
В ходе мистификации Дмитриева сама влюбилась в Маковского, и крах надежд на него, по-видимому, вызвал ее отталкивание от Волошина — инициатора всего предприятия. 31 декабря 1909 года она писала Волошину: «Не могу сейчас придти к тебе целиком <…> у меня ничего нет, я — пустая». Волошин долго не мог поверить в конец их любви — и в ряде писем в январе — феврале 1910 года Дмитриева все решительнее говорила о своем намерении уйти. В последнем письме (без даты, по контексту первая декада апреля) она подвела черту: «Да, не нужно писать мне, и я не буду больше. <…> это мое последнее письмо, от тебя больше не надо ни слова. Мне больно от них». Выбор был сделан в пользу ее давнего (с 1906 года) жениха В. Н. Васильева.
Строка из стихотворения Волошина «Облака клубятся в безднах зеленых…» (написано в Коктебеле 21 февраля 1910 года).
Речь идет о стихотворении Волошина «Солнце! Твой родник…», написанном 14 февраля 1910 года.
Подразумевается стихотворение «Звучит в горах, весну встречая…» (написано 16 февраля 1910 года). Раскритикованную Дмитриевой строфу («Дождем земные дышут жабры, / Еще разрыв одной плевы /И в храме вспыхнут канделябры / Зеленым пламенем листвы») Волошин выбросил. Все три стихотворения вошли в цикл «Киммерийская весна».
В письме от 8 июня 1912 года Дмитриева просила прислать ей книгу Фабра д’Оливе «Еврейский язык» (на французском языке; вышла в 1816 году), а также древнееврейское сочинение «Зогар» (часть Каббалы).
Имеется виду антропософия. Ташкентская ученица Е. Васильевой Тамара Дм. (фамилия не указана) пересказывает рассказ В. Н. Васильева, как «в Петербурге, в 1912 году, они (Елизавета Ивановна, Клавдия Николаевна, Петр Николаевич, Всеволод Николаевич и другие), выйдя из церкви после заутрени, увидели объявление о том, что в Гельсинфорсе состоятся лекции Штейнера. Реакция была мгновенная: „Поехали?“ — „Поехали!“
Ездила туда Елизавета Ивановна без Всеволода Николаевича. И возвратилась совсем иная. Вся собранная, она несла в себе что-то новое, ей неприсущее, так что он сразу даже к ней не смел подойти, остолбенел, увидев в ней что-то большое. И, очнувшись, смог только с благоговением поцеловать ей руку.» (Тамара Дм. Воспоминания о Елизавете Ивановне Васильевой, из архива В. П. Купченко).
Доктора Рудольфа Штейнера смело можно назвать одним из величайших людей двадцатого столетия. К сожалению, его личность оказалась больше, чем оставленное им наследие: многие из его учеников отмечают, что лекции Штейнера были сильнее его книг. И, как это часто бывает, слишком рьяные последователи после смерти учителя до неузнаваемости исказили его учение. Трагедия антропософии — многотонные напластования «псевдомистицизма» и сомнительных эзотерических интерпретаций, покрывшие ее за последние десятилетия. Но Рудольф Штейнер — это прежде всего серьезный ученый, философ и социолог. Во многие области жизни — в педагогику, медицину, сельское хозяйство, психологию, искусство — работы Штейнера внесли новые идеи, опередившие свое время, актуальность и справедливость которых с годами блестяще подтверждается.
Штейнер получил прекрасное естественнонаучное образование и, еще учась в университете, написал несколько трактатов по зоологии, геологии и теории красок. Но уже тогда он понял: девятнадцатый век слишком увлекся завоеваниями науки, забыв при этом, что человек состоит не из одного интеллекта, что у него есть сердце, способное любить и требующее любви и духовные запросы, удовлетворить которые не способна ни какая техника. Сам Штейнер так определял свою задачу: «Восстановить союз религии и науки, внести Бога в науку и природу в религию и таким образом оплодотворить и искусство и жизнь». Его учение о божественном единении человека и мироздания многим помогло найти свой путь, и особенно прижилось оно в России, которая уже предчувствовала грядущие испытания.
Среди нашедших в антропософии поддержку и ответы на загадки бытия немало деятелей русской культуры: М. Волошин, М. Сабашникова, А. Белый, В. Кандинский, А. Тургенева, М. Чехов и другие.
Б. А. Леман. В то время Леман тяжело переживал смерть невесты и сам умирал от рака желудка. По настоянию Сабашниковой поехал к Штейнеру. Поехал от безысходности, уже ни на что не надеясь. Не известно, что подействовало больше — встреча со Штейнером, собственная воля к жизни или неправильно поставленный диагноз, но Борис, возвратившийся из Германии в Петербург умирать, прожил еще больше 30 лет. С этого момента антропософия вошла и в его жизнь.
Васильев Всеволод Николаевич. Венчание его с Дмитриевой состоялось 30 мая 1911 года. Согласно справочнику «Весь Петербург» Васильев в 1915–1917 годах служил в конторе оросительных изысканий в Бухаре. Упоминаемая далее столица Хивинского ханства город Хива расположена в двадцати верстах от Аму-Дарьи, на системе каналов.
Отъезд в Мюнхен (вместе с М. В. Сабашниковой) состоялся 20 июля (2 августа) 1912 года. В сентябре Дмитриева выезжала — на лекции Р. Штейнера — в Базель (в ту осень Штейнером было основано Всеобщее Антропософское общество). Вернулась в Петербург в октябре 1912 года.
Венок сонетов Волошина, написанный им 15 июня —1 июля 1913 года.
Видимо, имеется в виду сборник Волошина «О Репине», вышедший из печати в марте 1913 года.
Речь идет об учебнике Е. А. Решаля «Учитесь по-еврейски!» (Варшава, 1904), сведения о котором Дмитриева сообщала Волошину в письме от 15 октября 1913 года. Эта книга имеется в его библиотеке.
