за Сталина?» Большинство было за Сталина. После поражения Германии японцы стали меньше притеснять, да и люди уже меньше боялись военных и жандармов. Раньше их обходили стороной» [499].
Советская внешняя разведка активно способствовала расширению лагеря «оборонцев» и сплочению его вокруг генерального консульства СССР. В конце декабря 1944 г. комиссару госбезопасности СССР 1 ранга В.Н. Меркулову была направлена «Докладная записка УНКГБ СССР по Хабаровскому краю о положении белой эмиграции в Маньчжурии и оперативных мероприятиях по ее разложению».
Доклад представлял анализ положения российской эмиграции в Маньчжоу-Го и предложения по поводу работы советской внешней разведки. В частности, говорилось, что за четверть века пребывания в изгнании, белоэмигранты претерпели значительные изменения в своем составе и политических настроениях. Старшее поколение, принимавшее непосредственное участие в вооруженной борьбе против советской власти, в большинстве своем физически состарилось и постепенно вымирает; значительная часть его, обремененная житейскими заботами, разочарованная в программах своих организаций, совершенно отошла от политической антисоветской деятельности. Второе поколение белой эмиграции, выросшее в Маньчжурии, в большинстве своем равнодушно к «заветам отцов». Чувство ненависти к советской власти ему не знакомо, а далекое прошлое, интересует «значительно менее, чем события сегодняшнего дня, развертывающиеся на глазах и имеющие прямое отношение к ее нынешней повседневной жизни, к ее судьбе». Маньчжурия для эмигрантов не стала «второй родиной», они там не ассимилировались, и по языку и морально-бытовому укладу составляют чужеродный элемент в этой стране.
Экономическое положение эмиграции характеризовалось в докладе как «неустойчивое», резко ухудшившееся в связи с войной: «Если прежде, … японцы, учитывая особую роль эмигрантов в своих антисоветских планах, создавали для них некоторые преимущества, подкармливали их за счет усиленной эксплуатации китайского населения, то сейчас в условиях, когда все людские и материальные ресурсы мобилизованы на нужды войны, японцы … вынуждены класть под пресс и эту особую часть населения Маньчжурии». Государство экспроприирует собственность коммерсантов, владельцев мелких предприятий, зажиточных крестьян; тысячи служащих увольняют из административных учреждений, промышленно-финансовых предприятий, магазинов, ресторанов, увеселительных заведений; для развития земледелия эмигрантов насильственно переселяют в Тоогэнский район, который по условиям жизни сравним с «каторгой» и «концентрационным лагерем»; значительно сужены возможности получения образования, не только высшего, но и среднего.
Кроме экономических бедствий русской эмиграции, в докладной записке подчеркивалось их «фактически полное политическое бесправие», вмешательство японцев в религиозную жизнь, а также «имеющиеся многочисленные факты глумления японцев над национальными чувствами и человеческим достоинством русских в Маньчжурии». Исходя из сказанного выше, составители докладной записки пришли к выводу о том, что «эмиграция в своей массе, и особенно молодежь, резко отрицательно относится к японцам». В докладе также отмечено, что развитию антияпонских настроений способствуют реальная перспектива разгрома Японии на Тихом океане и победоносная война Советского Союза против фашистской Германии: «…Значительные слои эмигрантов, и в первую очередь опять-таки молодежь, остро почувствовали себя русскими людьми и в их среде зародилось даже некое подобие патриотического движения, стихийного, организационно неоформленного, без ясно сформулированной программы, движения, выражавшего всего лишь их сочувствие к русскому народу, подвергшемуся вероломному нападению». «Оборонцы» испытывают гонения со стороны японцев и фашистского белоэмигрантского руководства, поэтому в сложившихся условиях «это движение оказалось не в состоянии основательно всколыхнуть эмигрантское болото».
Составители докладной записки обращают внимание руководства НКГБ СССР на то, что в последнее время японская военная разведка активизировала работу по политическому сплочению эмиграции и помогает ей в этом «Российский фашистский союз»: «…Некоторая часть эмиграции … впитывает в себя ту злобу и ненависть, которыми японцы через “Российский Фашистский Союз” изо дня в день отравляют ее сознание». Далее подчеркивается, что в случае вооруженного конфликта СССР с Японий серьезную опасность будут представлять эмигрантские воинские формирования, в которых состоит ориентировочно около 15000 эмигрантов – мужчин в возрасте от 17–18 до 45 лет: «Эта опасность вытекает не столько из численности этих формирований, сколько из того факта, что личный состав их, владея в совершенстве русским языком, будучи знаком с бытом населения Сов. Союза …, будет, несомненно, использован… в качестве диверсионно-террористических банд, для всякого рода провокаций, для прямого шпионажа и, наконец, для занятия разного рода должностей в органах «местного самоуправления» (японцы, вероятно, используя опыт немцев на Западе, могут попытаться создать такие органы), и полиции, в качестве переводчиков при японских воинских частях и т. д.» [500].
Исходя и изложенных фактов, сделан вывод о борьбе двух тенденций, сложившихся в среде русской эмиграции в Маньчжурии: с одной стороны, развитие антияпонских настроений и сочувствия советскому народу, с другой, стремление японцев идеологически сплотить эмиграцию на базе ненависти к коммунизму и советской власти и подготовить ее для «широкого и эффективного использования» на случай войны против СССР. В заключение подчеркивается, что в интересах государственной безопасности необходимо вмешаться в борьбу этих дух тенденций: осуществить политический раскол эмиграции, скомпрометировать РФС и вынудить японцев отказаться от планов использования эмигрантов в антисоветских целях.
Наиболее надежным и быстродействующим средством для осуществления этих задач хабаровские чекисты считали организацию специального радиовещания в Маньчжурии, которое будет замаскировано под подпольную радиостанцию эмигрантов – «оборонцев». Радиопередачи планировалось вести 2 раза в неделю в определенное время на волне, принятой маньчжурскими радиостанциями. Содержательную сторону предполагалось выстраивать на основе фактического материала из белоэмигрантской прессы, сообщений маньчжурских радиостанций, а также сведений, поступавших от советской резидентуры внешней разведки в Харбине. К тексту докладной записки за подписью начальника УНКГБ СССР по Хабаровскому краю С.А. Гоглидзе приложены техническое обоснование и образцы текстов для радиовещания.
Москва поддержала инициативу хабаровских чекистов [501], и 14 февраля 1945 г. в 22.30 местного времени, сразу после окончания передачи Главного бюро, Маньчжурия услышала позывной сигнал радиостанции «Отчизна» – песню варяжского гостя из оперы «Садко». Далее шло обращение диктора к эмигрантам: «Добрый вечер, господа! Говорит радиостанция «Отчизна», слушайте голос эмигрантов-оборонцев. Говорят, русские патриоты, друзья несчастной российской эмиграции. Мы везде и всегда с вами: на службе, на работе, дома и в гостях, а театре и на собрании. Вы знаете нас, вы разговариваете с нами, вы поверяете нам свои обиды и горести, свои думы и заботы. Придет день, когда, не опасаясь врагов и предателей, мы вместе с вами соберемся тесной семьей и открыто, дружно скажем: «Слава России! Слава ее сыновьям и дочерям, прошедшим вдали от родины долгий и тернистый путь, и на этом пути сохранившим свой русский ум, свою русскую душу».
Следующая рубрика – «Чужая победа и наши лишения» – заставляла задуматься над вопросом, ради чего
