— Клим, ты многого не знаешь! — заметил Хрущев. — Обстановка усложнилась, и, если Берия придет к власти, он всех нас передушит как цыплят! Тебе нечего бояться — все члены Президиума согласны. Время не терпит.
— А Булганин? — спросил Ворошилов, зная, что за министром обороны стоит вся армия, что только он представляет реальную силу противодействия дивизиям Берия.
— Булганин первым согласился, — уточнил Хрущев.
— А может, это дело отложить на осень? — неожиданно спросил Ворошилов, поворачиваясь к Маленкову. — Там виднее будет. Сейчас-то Лаврентий Павлович ведет себя смирно, тихо, — продолжал Ворошилов, проявляя полное незнание сложившейся обстановки. Он поднялся с кресла, подошел к двери, прислушался, вернулся к столу, нервно озираясь по сторонам.
— Какая осень, Клим? — взмолился возбужденный Хрущев. — Нельзя откладывать ни на один день!
— Ну ладно. Согласен. Я — с вами. Что от меня надо? — поторопился спросить Ворошилов.
— Ты как председатель Президиума Верховного Совета СССР вручишь грамоту Верховного Совета о лишении Берия воинского звания Маршала Советского Союза и постановление о лишении его депутатской неприкосновенности.
— Кому все это вручить? — спросил Ворошилов.
— Там будет видно.
Хрущев решил в интересах безопасности не раскрывать карты раньше времени.
— Господи, только бы не сорвалось! — промолвил при расставании Ворошилов, беспокойно озираясь по сторонам, все еще не осознавая всего того, что предстояло пережить. Напуганный подозрениями Сталина («У тебя, Клим, глаза бегают. Ты не английский шпион?»), Ворошилов вплоть до смерти генералиссимуса ждал ареста. Тогда, в тридцать седьмом, Сталин требовал суровой кары всем участникам «военного заговора», в пятьдесят первом вспомнит да и поволочет к палачу: «Отвечай за маршала Тухачевского, за маршала Блюхера, за маршала Егорова!» Так и жил…
Проводив Маленкова и Хрущева, Ворошилов долго стоял у двери московской квартиры, словно в нее вот-вот войдут подручные Берия; он закрыл глаза и представил себе все, что может произойти, если Берия узнает об этом разговоре… Хрущев прав: передушит как цыплят, всех до единого…
Не сразу согласился с предложением Хрущева об аресте Берия Анастас Иванович Микоян. Выслушав Хрущева, Микоян сказал:
— Ну зачем арестовывать? Лаврентий Павлович не безнадежен, как Ягода. С ним еще можно поработать, убедить его в необходимости соблюдать законность и порядок.
— Ты, Анастас, предлагаешь взять этого подлеца на перевоспитание? Ты посмотри, сколько миллионов людей в тюрьмах да в лагерях? Чья это работа?
— Не один же он в этом виноват! Многие посажены при Ягоде и Ежове.
— А «ленинградское дело»? Сколько людей расстреляно. Ты же работал с Вознесенским всю войну. Разве он враг?
— Нет! Это был хороший человек. Экономику знал крепко, лучше других.
— Ну вот! А его Берия расстрелял! А сколько маршалов, генералов уничтожено после войны! Люди воевали, руководили фронтами, армиями, а их — на распыл! Недавно узнал, что расстреляны бывший Маршал Советского Союза Кулик и генерал-полковник Гордов — в свое время он командовал Сталинградским фронтом. За что? Уверяю тебя, не дай бог, придется вспомнить мои слова: придет Берия к власти — нас с тобой первых к стенке поставит.
— За что?
— Ты и я слишком много знаем!
Долго упорствовал Микоян, беседа затянулась допоздна. Только к полуночи Микоян согласился с предложением Хрущева…
Маленков, прихватив дела, направился в Барвиху, откуда для отвода глаз нет-нет да и вызовет то министров для доклада, то председателя Госплана, — он усиленно имитировал свою предсовминовскую деятельность, активно руководил хозяйством такой огромной, раскинувшейся на тысячи километров страны, уводя на ложный след ищеек Берия.
Оставался Лазарь Каганович. К нему поехал Хрущев.
Каганович выслушал и тут же принялся уточнять:
— А на чьей стороне большинство? Кто может стать на сторону Берия? Уверен ли ты, Никита, в армии?
Хрущев отвечал спокойно, взвешивая каждое слово, убеждая возбужденного Лазаря Моисеевича. Его можно понять, сколько лет Сталин держал Кагановича в стороне от главных дел. Активность Кагановича в предвоенные годы по руководству железнодорожным транспортом, строительству Московского метрополитена имени Кагановича, названного в его честь, не раз поощрялась Сталиным. Но Каганович повинен в многочисленных жертвах во времена Ежова — Берия: все начальники железных дорог были расстреляны, да и не только они — треть наркомата путей сообщений выбита. За «саботаж на транспорте» (не хватало вагонов, паровозов, подготовленных бригад, аварийность) были репрессированы десятки тысяч железнодорожников — от стрелочника и машиниста до диспетчера и начальника дороги. Как Кагановичу пойти против Берия? Но в то же время Каганович не мог не знать того, что если Берия захватит власть, то одним из первых он уберет Кагановича: тот знал больше других о делах руководителя МВД. На это-то и надеялся Никита Сергеевич, направляясь к Кагановичу.
И теперь, ответив на все его вопросы, объяснив расстановку сил, Хрущев полюбопытствовал:
— Скажи, Лазарь, ты получил приглашение в Большой театр на оперу «Декабристы»?
— Получил. Вот оно, — Каганович взял со стола большой красочный конверт из мелованной бумаги и протянул его Хрущеву. Тот вынул пригласительный билет, повертел в руке, хотел было сказать о грозящей опасности, но делать этого не стал…
Только вчера Хрущев узнал о том, что замышлял Берия, и сразу поехал к Булганину.
— После окончания оперы, — делился накануне Хрущев с Булганиным, — члены Президиума ЦК из гостевой комнаты, как ты знаешь, идут к автомобилям через служебный выход — узкий, слабо освещенный длинный коридор, имеющий с боков небольшие двери. Автоматчики без особого труда расправляются со всеми нами, открыв огонь с обеих сторон, с боков. Деваться некуда: не убежишь, не спрячешься. Уничтожив Президиум ЦК, вторая группа расправляется с автоматчиками, пристреливая их на месте.
— Это же при убийстве Кирова так было! — подтвердил Булганин. — Молотов и Ворошилов тогда выезжали в Ленинград для расследования. Они все это хорошо помнят.
— Но вряд ли есть необходимость с ними говорить на эту тему, они вряд ли скажут.
Потом Хрущев рассказал:
— Как только был убит Киров, то вскоре был уничтожен и его убийца Николаев. А ведь до этого Николаева с оружием дважды задерживали возле Смольного, где работал Сергей Миронович, но сотрудники НКВД отпускали его. Николаев убил Кирова в коридоре Смольного (я был в те дни в составе делегации Москвы). Убил выстрелами из нагана, когда Киров вышел из зала заседаний бюро обкома в коридор, — его якобы вызвали к телефону, звонили из Москвы. Кто пустил Николаева в Смольный? Те, кто хотел, чтобы именно он убил Кирова. Кто выпускал Николаева после первых задержаний? Рядовые работники ОГПУ задерживали Николаева, а кто-то из руководителей ОГПУ освобождает его. Парадокс!
