госбезопасности и даже намекали на физическую расправу с ними.
Сценарий этой пропагандистской кампании был прост. На чекистов
80-х годов намеренно переносили ответственность за нарушения законности
НКВД в 30-е годы. При этом умышленно замалчивалось, что с трагическим
прошлым в деятельности органов государственной безопасности давно
покончено, что уже произошла смена чекистских поколений. Я часто вспоминаю
в связи с этим учебу на спецкурсах в Минске. Там собрались выпускники
разных вузов страны, только что защитившие дипломные проекты, чаще всего по
юридическим и другим гуманитарным дисциплинам. Они съехались из всех
республик СССР, а национальностей было не менее тридцати. Разговоры и споры
шли бесконечные. Однако, все одобряли "хрущевскую оттепель", поддерживали
линию на реабилитацию жертв времен культа личности.
Конечно, вставал вопрос и о том, стоит ли работать в системе с
таким трагическим прошлым? Многие искали на него ответ, штудируя страницу
за страницей историю органов ВЧК-КГБ. Нелицеприятные разговоры на эту тему
курсанты вели и с преподавателями. Не стесняясь, пристрастно "допрашивали"
практиков-чекистов, приезжавших на курсы для ведения семинаров по
специальным дисциплинам. Все это было проявлением новых отношений в
чекистской среде, признаком ее очищения от "призраков прошлого".
При мне с курсов уволились всего два курсанта - они честно
сказали, что могут не выдержать трудностей службы, особенно в заграничных
командировках. Остальные продолжали и закончили учебу. Курсанты видели, что
в органах госбезопасности происходят разительные перемены. Из директивных
документов, с которыми нас знакомили, было ясно, что Комитет
государственной безопасности не ставит себя вне критики, и это уже само по
себе было ярким свидетельством обновления. Мое поколение выросло на этом,
мы впитали дух перемен. И в этой связи стоит, видимо, сказать о том, что
именно чекисты, располагая реальной информацией о положении дел в стране,
намного раньше других, еще на рубеже 80-х годов, поняли объективную
необходимость решительных перемен в нашем обществе. Во многом это было
предопределено тем, что с 1967 по 1982 год во главе КГБ СССР стоял Юрий
Владимирович Андропов, воспитавший целую плеяду чекистов, которую кто-то
образно назвал "школой Андропова".
Средства массовой информации как Запада, так и России почти не
вспоминают сегодня этого человека, прожившего большую жизнь. Трудовую
деятельность Андропов начинал в Моздоке. Во время Великой Отечественной
войны, будучи первым секретарем ЦК ЛКСМ Карело-Финской АССР, создавал на
севере партизанские базы. Однажды, пробыв длительное время в болоте,
застудил почки, что сыграло роковую роль на закате жизни - именно болезнь
почек стала основной причиной смерти Андропова.
Когда в период августовских событий была предпринята попытка
расправиться с Госбезопасностью, разъяренная толпа провокаторов в первую
очередь решила уничтожить память об Андропове. 22 августа 1991 года со
здания КГБ на Лубянской площади сняли памятную доску, посвященную Ю.В.
Андропову. Она была варварски обезображена фашистскими свастиками,
нанесенными каким-то подвыпившим умельцем при чьем-то подстрекательстве -
ведь специально принес с собой инструмент...
Андропов, непосредственный участник борьбы с нацизмом, посвятил
свою жизнь служению Отечеству и делал все возможное, чтобы не допустить
развязывания новой войны. Он требовал от сотрудников всех
оперативно-технических подразделений КГБ бдительности и самоотверженности.
В марте 1981 года мне довелось выступать на Всероссийском совещании
руководящего состава органов и войск КГБ СССР, где доклад делал Андропов. В
тот раз он говорил:
"...Советские органы государственной безопасности, ведут активную
борьбу с происками спецслужб империалистических государств и зарубежных
подрывных центров. Они действуют в условиях крайне обострившейся
международной обстановки, гонки вооружений и возросшей военной опасности.
Значительно активизировалась разведывательно-подрывная деятельность
спецслужб и идеологических подрывных центров противника Против Советского
Союза ведется беспрецедентная по своим масштабам и оголтелости
"психологическая война".
Советские чекисты должны научиться действовать прицельнее,
точнее, быстрее. Главная задача - не просмотреть военных приготовлений
противника, прежде всего главного противника, его подготовки к ядерному
нападению, не проглядеть реальной опасности возникновения войны. Не
просмотреть - значит знать детали, частности, из которых складываются эти
приготовления, уметь представлять себе картину в целом. Мы должны знать о
готовящихся военных авантюрах Соединенных Штатов, их союзников по НАТО
конкретно, заблаговременно, на самых ранних стадиях. Не менее важно не
просмотреть возможности прорыва противника в военной и военно-технических
областях, который позволил бы ему нарушить сложившийся стратегический
паритет и получить превосходство над нами".
Профессионалы органов КГБ хорошо понимали Андропова, разделяли
его глубочайшее беспокойство по поводу реальной военной угрозы. В США планы
и конкретные цели для ядерных ударов на территории СССР постоянно
корректировались, но разведке и контрразведке каждый раз удавалось до них
добираться. Принимались контрмеры, в том числе предусматривалось нанесение
ответных ударов, что было заложено в советской военной доктрине. Главная
опасность состояла во внезапности первого удара. Прозевать его - значит
погибнуть. Потому и говорил Андропов: не просмотреть, не просмотреть.
Андропов хорошо понимал опасность, а также последствия
"психологической войны". Поэтому ставил перед чекистами задачу по
проникновению в главные центры противника, планирующие и осуществляющие
подрывные акции: "Нашим действиям, как никогда прежде, необходимы
продуманность, прицельность... Надо научиться пресекать, предупреждать
преступные действия противника по возможности на дальних подступах: за
пределами нашей страны на каналах связи, на самой первоначальной их
