Однако Моисей прекрасно понял опасения царя Идумеи и потому, не обращая внимания на оскорбительный и угрожающий тон ответа, направил к нему послов с новым письмом:
«Будем мы держаться торной дороги. Если мы или наш скот выпьют твоей воды, мы уплатим полную цену, без сомнения. Мы хотим только пешком пройти» (Чис. 20:19).
Таким образом, во втором письме Моисей вновь гарантирует неприкосновенность посевов и водных источников идумеев, оговаривая при этом, что если опасения Адара все же оправдаются и евреи воспользуются местными колодцами, то сполна заплатят за использованную ими воду. Однако и этот аргумент не произвел на идумеев никакого впечатления. Вновь дав послу Моисея отрицательный ответ, они стали подтягивать свою армию к границе, так что стоявшие в Кадеше евреи увидели, как вдалеке ощетинились копьями хорошо вооруженные и обученные полки Адара: «Но он (царь Эдома. — П. Л.) сказал: "Не пройдешь. И выступил Эдом против него с многочисленным народом и с рукой сильной". И отказался Эдом позволить Израилю пройти через границу его, и отошел Израиль от него» (Чис. 20:20).
И все же почему в своем первом письме Адару Моисей обещал не трогать водных источников, а во втором признавал, что они могут понадобиться евреям, и высказывал готовность заплатить за воду? Что могло произойти за тот короткий промежуток времени, который разделял два этих письма? Если следовать логике Библии, ответ на этот вопрос ясен.
«И пришли сыны Израиля, все общество, в пустыню Цин в первый месяц. И разместился народ в Кадеше, и умерла там Мирьям, похоронена была там, и не было воды для общества...» (Чис. 20:1).
Напомним, что, согласно мидрашу, на протяжении всего времени странствий в пустыне евреев сопровождал «колодец Мирьям» — на каждой новой стоянке евреи обнаруживали каменную глыбу, которая словно сопровождала их по пустыне и из которой начинала течь вода, едва они заканчивали разбивать свои шатры. Талмудические источники настаивают на том, что Бог даровал евреям это чудо «в заслугу Мирьям». Если Моисей воплощал собой всю суровость закона, был прежде всего военным и политическим лидером; если Аарон олицетворял собой рвение в служении к Богу, то Мириам, согласно сказаниям, была самим воплощением доброты и участия. Она являлась той самой, необходимой в любых властных структурах фигурой, к которой может прийти простой человек, чтобы излить душу и попросить о помощи или заступничестве, а потому пользовалась всеобщей любовью. И вода, этот извечный символ блага у многих народов планеты, начинала изливаться из скалы на каждой стоянке в награду за душевную щедрость Мириам — так, во всяком случае, это понимали евреи.
Согласно мидрашу, скончавшаяся на 125-м году жизни Мириам умерла не от болезни или старости, а в результате «поцелуя Всевышнего»: до последней минуты жизни Мириам ничем не болела, не испытывала никаких страданий — просто, когда настал ее час, душа ее покинула тело. И в это же время перестала течь вода из «колодца Мирьям», словно Бог хотел показать, что чем дальше, тем больше евреям придется полагаться не на чудеса, а на самих себя, самостоятельно справляясь с возникающими на их пути трудностями.
Вот почему Моисей просил царя Идумеи во втором письме не только разрешить пройти через его территорию, но и дать возможность за плату пользоваться колодцами. Ответ царя Адара поставил Моисея перед непростым выбором. Он мог принять его вызов и начать войну, но с учетом родства между двумя народами это была бы братоубийственная война. Но он мог и отступить и, сделав крюк, выйти сразу в степи Моава. И Моисей выбирает второе, снова уводя свой народ в безжизненные пески и камни пустыни. Это его решение вызывает вполне понятное недовольство народа: «...И не было воды для общества, и собрались они против Моше и Аарона. И спорил народ с Моше и сказали так: "Лучше было умереть нам, как умерли наши братья пред Богом. Зачем привели вы собрание Бога в пустыню?! И зачем вывели нас из Египта?! чтобы привести нас в это дурное место, лишенное посева и смоковниц, и винограда, и фанатов. Да и воды нет для питья!"» (Чис. 20:2—5).
На первый взгляд перед нами — повторение уже не раз возникавшей в прошлом ситуации: столкнувшись с трудностями, народ обращается с претензиями к Аарону и Моисею, требуя от них эти трудности решить. И претензии вроде бы те же самые...
Но это — только на первый взгляд.
Стоит внимательнее вчитаться в текст, чтобы понять, какая огромная разница разделяет эти претензии и те, которые звучали 40 лет назад. Никто уже не требует от Моисея и Аарона вернуть их в Египет. На этот раз народное собрание возмущено другим: почему вместо того, чтобы вступить в бой с идумеями, приблизив народ тем самым к желанному обладанию обещанной землей, Моисей опять увел их в пустыню, в это «дурное место», где и воды-то для питья толком нет (то есть какая-то вода есть, но ее мало!)?!
Моисей считает, что столкновение с Идумеей было опасно? Но стоило ли вообще ему выводить народ из Египта, если он боится опасностей?! И не лучше ли пасть в бою, как те, кто ослушался Моисея после истории с разведчиками, чем продолжать бродить по пустыне?!
Таким образом, это — совсем другой бунт, и Бог относится к нему, согласно комментаторам, совершенно по-другому. Однако высказанные в лицо претензии выводят Моисея из себя, и в гневе он перестает правильно воспринимать слова Бога и точно им следовать. Как следствие происходит одно из самых драматических, с точки зрения религиозного человека, событий Пятикнижия.
«И говорил Бог, обращаясь к Моше, так: "Возьми посох и созови все общество, ты и Аарон, брат твой, и скажите скале у них на глазах, чтобы дала она воду. И извлечешь ты для них воду из скалы и напоишь общество и скот их". И взял Моше посох, бывший перед Богом, как он и повелел ему. И созвали Моше и Аарон собрание перед скалой, и сказал им Моше: "Слушайте же строптивые: не из этой ли скалы извлечь нам для вас воду?" И поднял Моше руку свою, и ударил по скале посохом своим два раза, и обильно потекла вода, и пило общество и скот его...» (Чис. 20:7—11).
Однако именно эти действия Моисея и вызывают, согласно Библии, такой гнев Бога, что он решает наказать и его, и его брата Аарона, лишив их права ввести евреев в Ханаан и увидеть своими глазами исполнение того, о чем они сами пророчествовали. Так, спустя 120 лет сбывается предсказание придворного астролога фараона — смерть к освободителю евреев приходит «от воды»:
«И сказал Бог, обращаясь к Моше и Аарону: "За то, что вы не поверили мне, чтобы ознаменовать святость Мою на глазах у сынов Израиля, не введете вы собрание это в страну, которую Я дал им!"...» (Чис. 20:12).
