(См. Юрий Одарченко. Стихи и проза. «Presse libre» Париж.1983. Составление и комментарии В. Бетаки. Предисловие К.Померанцева).
Когда же книга вышла, то перелистнув титул, я сразу увидел, что на обороте этого листа не оказалось строк, в которых «составитель приносит благодарность профессору Рене Герра»
Потом выяснилось, что Аллой в день выхода книги ещё, оказывается, и позвонил Рене, чтобы обратить его внимание на то, что вот «Бетаки даже не поблагодарил его печатно».
Зачем понадобилось Аллою украсть эти строки, то есть их просто не напечатать, и тем самым постараться восстановить Рене против меня, не понимаю. «Разве что Одарченко, хихикнув с того света, / у Аллоя сам спёр страницу эту?» Впрочем сам Рене Герра, думает, что это ему, а не мне, Аллой хотел сделать мелкую пакость «потеряв» это упоминание.
Во время перестройки Аллой переехал в Питер, а несколько лет назад по неизвестным мне причинам он повесился…
В конце девяностых годов Аллой издал в трех сотнях, кажется, экземпляров, в издательстве журнала «Нева» справочник по Парижу, автором которого значится на обложке его жена Рада Аллой.
В этом справочнике описаны все дома Парижа. Автор рассказывает историю всех домов на каждой улице огромного города по порядку номеров!
Наивный читатель подумает, что эта работа должна была отнять многие годы. И отняла — только не у Рады Аллой.
В течение последних лет сорока, или чуть больше, во Франции, примерно каждые пять лет, переиздаётся (с новыми дополнениями) знаменитый справочник историка Жака Илларе в двух томах, под названием «Исторический словарь улиц Парижа». Над ним работает большая группа людей и не один год. А Жак Илларе затеял это фундаментальное издание ещё в пятидесятых, кажется, годах, и сам руководил этой титанической работой.
И вот «Нева», правда, не в двух томах, а в одном выпустила это сочинение, сократив его раза в три. Перевод текстов Илларе точен, даже слишком. До корявости точен, только имени Илларе нет…
А у меня «личный зуб» на эту книгу.
Несколько лет назад я написал книжку о Париже, примерно четверть из которой напечатана в той же «Неве» («Нева» № 9, 2000 г)
Моя книжка — смесь истории города и истории его архитектуры, с литературными реминисценциями и со стихами; в неё вошло и многое из того, что я рассказывал на экскурсиях по Парижу, которые время от времени водил в послеперестроечные годы.
И безусловно в моей книжке есть ссылки на Илларе, да и на очень многих других французских историков и искусствоведов.
«Нева», вроде бы, собиралась напечатать мою книжку целиком, но не стала, именно из-за того, что о Париже они уже напечатали эту «кРаду».
________
В 1979 году я съездил в США. По приглашению нескольких университетов читал лекции студентам-славистам о том, как американская литература переводится на русский язык, и совсем другие лекции — о новейшей русской поэзии.
Началось моё «турне» с Нью-Хейвена, где в Йельском университете работали одновременно мой близкий друг Эдик Штейн и знаменитый эстонский поэт Алексис Раннит, запрещённый, естественно, в советской Эстонии. Раннит был куратором всех славистских исследований в Йеле, а заодно руководил одной из крупнейших в Штатах славянских библиотек.
Стихи Раннита по-русски издавались только в довоенной, свободной Эстонии, в переводе жившего там Игоря Северянина.
Раннит попросил меня перевести свои новые стихи. Мы с ним сидели и подробно их разбирали, так что работа была не по подстрочнику, а так как я люблю: вместе с автором. За то время, что я был в Нью-Хейвене, мы с ним сделали большую подборку для «Континента».
Этот поэт «лирического экзистенциализма» и певец эстетизма как такового, иногда выходит и в философское русло.
Да, в начале было Слово, — или, прежде слов
Ритм, предвечная основа смыслов и миров?
Раннит увлекался каллиграфией: письма его — работа художника.
А у Эдика Штейна в доме весь огромный подвал был превращён в библиотеку. Он коллекционировал всю эмигрантскую поэзию от начала и до сегодняшнего дня, соперничая в этом с Рене Герра, но, в отличие от Герра, ни прозу, ни живопись не собирал. Эдик составил и издал библиографию эмигрантской поэзии с 1917 до 1977 года. Она послужила продолжением, точнее дополнением, знаменитой библиографии русской поэзии (1900–1955), составленной ещё в пятидесятых годах советским критиком Анатолием Тарасенковым, который, естественно, почти ни об одной эмигрантской книжке не упоминает. Только о дореволюционных изданиях эмигрантов, да и то не обо всех. Книга Тарасенкова вышла в 1966 году. Книга Штейна — в 1978.
С Э.Штейном.
По приглашению заведующего кафедрой русской литературы в Брауновском Университете Виктора Терраса, я приехал в Провиденс. В конце лекции я понял по вопросам, которые мне задавали, что аспиранты Терраса знают все на свете про Бунина, поскольку Террас им занимается, но вот о Куприне они и не слыхали!
Каково же было моё удивление, когда, приехав несколькими днями позднее в другой университет, километров за двести с лишним от Брауна, я обнаружил, что тут всё знают о Куприне, а вот о Бунине — почти ничего! Нет, не зря утверждал Козьма Прутков, что специалист подобен флюсу! Особенно специалист американский …
27. НАШИ УНИВЕРСИТЕТЫ (1977–1988)
Кёнигштайн и всё не так. Майке. Сага об Ирине. Шотландия. Герман Андреев, Артур и Университет. У антропософов. Ира. В столице Карла Великого. «Она моя!». Жаклин с Тольбияка… Друскин приехал. Джилл К. и вторая поездка в Америку. Украинские поэты. «Юнона и Авось».
В полутора часах езды от Франкфурта, в горах Таунуса, есть курортное местечко Кёнигштайн. Там каждое лето НТС устраивал для немецких, да и не только немецких, студентов месячные интенсивные курсы русского языка и культуры. В 1976 году нас пригласили туда попреподавать.
Мне там очень не понравилось: и программа скучная, и директор курсов, Михаил Славинский, зануда. Одно только делало мою жизнь там вполне сносной — это, естественно, слушательницы.
Я свёл знакомство с одной хипповатой голландской аспиранткой, которая обожала проводить время вдвоём под душем… Эта аспирантка, по имени Майке, пригласила меня заехать к ней в Гронинген, городок на самом севере Голландии в сказочной и когда-то пиратской «земле фризов». Через месяц после окончания этих курсов я к ней на три дня заехал, сделав крюк «по пути» из Парижа в Стокгольм.
