После того как вермахт 9 апреля перешел в наступление на море и на суше, захватил Данию и высадился в районе Кристи-ансанда, Ставангера, Бергена и Дронтхейма, а затем после тяжелых кровопролитных боев, [370] подавив береговую артиллерию, и во фьорде Осло немцы начали нести тяжелые потери. 10 эсминцев, с борта которых полковник Эдуард Дитль высадился в Нарвике вместе с полком горной пехоты, были 10 и 13 апреля уничтожены английским флотом. Для Гитлера, который уже готов был поспешно оставить Нарвик, бывший ключевым звеном всей операции, и вывести войска из Норвегии, этот поход чуть было не стал роковым. Ему пришлось признать, что его опыт первой мировой войны оказался бесполезным и что ему еще предстоит не только многому научиться, но и многое пережить, чтобы стать полководцем, что он может в один миг лишиться целенаправленно создававшегося в течение долгих лет нимба фюрера, и именно в глазах военных, на которых нужно было произвести максимально положительное впечатление для реализации будущих планов. После «длившейся более недели сцены жалкой несостоятельности», по словам Варли-монта, нервный, беспомощный и не уверенный в себе Гитлер вновь обрел себя. Хотя Йодль 17 апреля записал в своем дневнике, что «фюрер вновь начал проявлять темперамент», но еще долгое время после этого дело доходило до крупных трений и порой хаотических ситуаций в связи с тем, что Гитлер многословно рассуждал о деталях и перекраивал планы военных. Не заслуживает особого внимания утверждение Варлимонта, которому так и не довелось во время второй мировой войны командовать даже фронтом, что Гитлер не проявлял в своем поведении образцового спокойствия и уверенности, как Мольтке на полях сражений в Чехии и Франции. В Норвегии опыт операций, в которых задействуются флот, авиация и сухопутные войска, отсутствовал не только у Гитлера. Даже Фридрих Великий, на которого Гитлер охотно ссылался, особенно в конце войны, во время битвы под Мольвитцем в кризисной ситуации присоединился к бегущей кавалерии и позорно оставил в беде свои войска.
Убеждение Гитлера, что в случае войны во Франции и странах Бенилюкса не приходится рассчитывать на то, что Норвегия как театр военных действий останется в стороне, оказалось точным. Англичане покинули Норвегию лишь 8 июня, за день до того, как вермахт достиг Сены и нижнего течения Марны. [371] Правильным оказалось и реализованное вопреки предложению Йодля решение Гитлера начать наступление на западе 10 мая, [372] когда еще продолжалась норвежская кампания и большие силы немецкой авиации были еще связаны в Норвегии.
14 мая 1940 г., спустя четыре дня после начавшегося с опозданием из-за норвежской кампании и погодных условий наступления на западе, Гитлер в указании № 11 изложил основные направления по продолжению операции, где содержался ясный намек в адрес верховного командования, что отныне он намерен сосредоточить в своих руках и оперативное руководство войсками. Штабы нужны ему только в роли аппарата советников, которые на основании его решений формулируют приказы, издаваемые от его имени как верховного главнокомандующего. Спустя 25 лет после французской кампании Варлимонт упрекнет Гитлера в том, что наступление на западе планировалось и осуществлялось без обычной подготовительной штабной работы. [373] Однако успешное завершение операции говорит в пользу Гитлера, который снова оказался прав. Подтвердилось его предположение, что французы будут сражаться не так ожесточенно, как в 1914–1918 гг. Генерал Гудериан в 1953 г. писал: «Наступление привело к неожиданному для немецкого верховного командования большому и быстрому успеху». Йодль заявил в Нюрнберге: «Вновь одержала триумф воля и вера Гитлера. Сначала лопнул фронт, а затем рухнули Голландия, Бельгия и Франция. Солдаты поражались, столкнувшись с этим чудом…»
Однако вскоре выяснилось, что далее стратегические планы Гитлера начали давать сбои. Его уверенность в том, что Англия ввиду быстрого поражения Франции изъявит готовность закончить войну, побудила его к тому, чтобы рассматривать победу на западе как окончание этого этапа боевых действий. Однако англичане, хотя и предпочли поберечь свой экспедиционный корпус под Дюнкерком, реагировали все же не так, как ожидал Гитлер, и он начал рассматривать возможность прямого нападения на Англию. В его указании № 16 от 16 июля 1940 г. говорится: «Поскольку Англия, несмотря на безвыходное с военной точки зрения положение, не проявляет готовности к пониманию, я решил подготовить и при необходимости провести операцию по высадке войск в Англии. Цель этой операции заключается в том, чтобы исключить возможность использования английской метрополии в качестве базы для продолжения войны против Германии, а в случае необходимости и полностью оккупировать ее».
Поскольку Англия представляла собой не просто остров у берегов побежденной Франции, а мощную морскую державу, располагавшую колониальными войсками в Канаде, Новой Зеландии, Австралии, Египте, Индии и Южной Африке, Гитлеру после победы над Францией следовало бы срочно начать действовать в духе своего указания № 16 или попытаться реализовать план Редера, который рекомендовал косвенно оказывать военное давление на Англию, чтобы вынудить ее отказаться от продолжения войны. Однако Гитлер, лицо которого уже во время норвежской кампании приобрело одутловатые контуры, оказался вдруг не готов к риску, который таило в себе нападение на Англию. Он медлил и не прислушивался ни к чьим советам. Порой его глаза вспыхивали блеском, который не замечался за ним ранее, а уверенность в себе приобретала агрессивные черты. Еще четыре года назад он был совершенно другим человеком, и не только внешне. Гитлер, тщательно следивший за своим здоровьем, знал это и все чаще обращался к своему личному врачу. Когда он на третий день после заключения перемирия посетил Париж, то вовсе не выглядел сияющим победителем, хотя многие из окружающих этого не заметили. Альберт Шпеер, архитекторы Герман Гислер и Арно Брекер, за которыми Гитлер послал самолет, чтобы доставить их в Париж, рассказывали в своих мемуарах, что фюрер нетолько отличался от своего окружения, опьяненного победой, но даже прослезился, когда раздался сигнал фанфар. Причиной этого была не «ярко выраженная противоречивость натуры», как полагал Шпеер, не любовь к миру и архитектуре, как предполагали Брекер и Гислер, не скорбь по убитым и раненым, по разрушенным городам и памятникам искусства, а тот факт, что Гитлер, почти непрерывно принимавший лекарства, [374] был в то время уже очень болен и считал, что не сможет дожить до исполнения своих конечных целей.
Однако в стратегическом плане дела у Гитлера обстояли совсем неплохо. Франция была разбита, Италия вступила в войну на стороне Германии, что привело к тому, что Англия не только не могла теперь рассчитывать на французский флот, но и временно лишилась своего господства в Центральном Средиземноморье. Германские базы подводных лодок и авиабазы, которые могли наносить серьезный ущерб Англии, Гибралтару и единственной все еще доступной из Европы морской базе в Египте, контролировавшей Суэцкий канал, простирались от Бордо до Нордкапа. После вступления Италии в войну у Гитлера появилась возможность серьезно угрожать Британской империи путем захвата Суэцкого канала, что рекомендовали адмирал Редер, генерал Карл Штудент и Эрвин Роммель. Однако Гитлер медлил. В то время еще никому не бросались в глаза принципиальные перемены в его характере, хотя уже тогда стали заметны нежелание идти на риск и снижение общей гибкости ума. В задачи историка не входит спорить сегодня о том, увенчалось ли бы успехом нападение Германии на Англию. Ничего не меняет в этом и тот факт, что США, которым Гитлер в то время еще не объявил войну, были мало заинтересованы в поддержке Великобритании, исходя из сложившейся обстановки, и Уинстон Черчилль вынужден был доказывать президенту США Рузвельту после немецких успехов в Северной Африке (Бенгази и Тобрук) и на Кипре, что Англия может потерять не только Египет, но и весь Ближний Восток, что будет иметь неблагоприятные последствия для Испании, вишистской Франции и даже Японии.
