У меня перед глазами все стояли жопы южновьетнамцев, приклеенные к полу грузовой кабины.
— Сейчас ребята Дэринга пытаются достать эту пулеметную позицию, — продолжал Рэймон. — А еще мы послали слик с ганшипом за пилотом ВВС.
— За одним?
— Да, твой приятель Реслер его подхватил. Второй парень так и не выбрался, бедняга.
Еще два "Хьюи" быстро прошли над полосой на малой высоте. Когда они приземлились, из одного, шатаясь, выбрался Вулфи — ему помогал борттехник. Вулфи держал руку поперек груди; кровь с нее капала на штанины. Док Да Винчи встретил их на полдороге и проводил до палатки. Вулфи был так бледен, словно вся его кровь вытекла из раны в руке. Он бессмысленно улыбался мне, пока док ножницами резал ему рукав.
— Уебки мне сигареты отстрелили! — воскликнул Вулфи.
Когда он опустил руку, мы увидели, что карман нагрудника оторван. Под разорванной зеленой тканью виднелись керамические пластины. Пуля прошла ему сквозь правое предплечье и долбанула по нагруднику.
— Нет, вы видели? Уебки мне сигареты отстрелили!
Я кивнул и протянул ему прикуренную сигарету.
— Пальцами можешь пошевелить? — спросил док.
— Ясное дело, — Вулфи пыхнул дымом.
— Ну, пошевели.
— Я и шевелю.
Док глянул на Вулфи:
— Похоже, ты с этим домой поедешь.
— Что я говорил, Мейсон? Ранение в кость — и дело в шляпе.
Я выдавил слабую улыбку:
— Ты был прав.
Док замотал руку Вулфи в кучу бинтов, а мы с Королем Неба отправились готовить вертолет к взлету. Вулфи надо было доставить в Плейку.
В полете борттехник угощал Вулфи сигаретами, а тот курил непрерывно, прикуривая одну от другой. Когда мы садились у госпиталя Плейку, цвет лица у него стал лучше и он улыбался, словно выиграл в лотерею. Им пришлось выполнить посадку сразу после нас, на ту же точку на гребне. Я почти желал, чтобы было наоборот.
В тот же день, чуть позже, мы с Королем слетали, чтобы забросить вьетнамцам на помощь "сапог" из 101-й. На второй раз мы попали под довольно плотный огонь, но попаданий не было. В это же время взвод ганшипов Дэринга утюжил холм, пытаясь вынести пулеметную позицию. Казалось невероятным, что гуки выдержат налет "Фантомов" и атаку целого взвода ганшипов, но так и получилось. Когда солнце ушло за гребень, ганшипы по одному начали возвращаться. Попаданий они получили много. Два пилота были ранены и их немедленно доставили в Плейку.
— Где, на хуй, семь-ноль-второй? — спросил майор Рэймон, не обращаясь ни к кому конкретно. Мы собрались в штабной палатке и слушали радио: 702-й был последним. Он выходил на связь за пять минут, как получил попадание, но потом была лишь тишина.
— Надо послать кого-нибудь туда, — сказал Кольцевой от двери. — Может, они дорогу забыли.
И нахмурился собственной шутке.
А потом мы услышали знакомые хлопки винта и в сгущавшихся сумерках увидели, как вертолет скользит по земле на полозьях и его разворачивает.
— Ничего так посадка, — сказал кто-то.
Издав общий вздох облегчения, толпа начала рассеиваться. Я остановился, и другие тоже: с 702-м было что-то не так. Из него никто не выходил. Вертолет просто стоял на полосе, шипя турбиной. Его винты лениво вращались. Кто-то подбежал к машине и тут же замахал руками, подзывая дока. Все четыре человека на борту оказались без сознания от ран.
Когда экипаж 702-го погрузили на слик, уходящий в Плейку, я вернулся в палатку. Ступи показывал Реслеру шестифутовую секцию трансмиссионного вала рулевого винта. Когда я подошел ближе, то увидел в ней пулевую пробоину.
— Мое первое попадание, — гордо сказал Стоддард.
Реслер кивал — с согласием, но осторожно. Ступи получил попадание утром и заставил борттехника отдать ему этот несуразный трофей.
— Домой заберу, — сказал Ступи.
Я почувствовал себя виноватым за то, что считал Ступи уродом. В нем просто… жизнь как-то била через край, что ли.
— Дебил ты, — сказал Реслер.
Я долго смеялся.
— Короче, идея такая, — сказал Король Неба, когда мы устроились в столовой. — Лед.
— Ты о чем?
— Лед, чувак, — глаза Короля засверкали в свете далекой лампочки. В яме в полусотне футов от нас рычал и пыхтел генератор.
— Это и есть твое деловое предложение?
— Оно самое, кимо сабе [50]. Кольцевой не возражает. Каждый день мы будем гонять вертолет в Контум и нагружать его льдом. Ну, знаешь, большими блоками льда. А потом пригонять его обратно и продавать нашей столовой, в ротную пивную палатку, а остальное сдадим "сапогам" из 101-й. Цену запросим такую, что "сапоги" заплатят. Ничего дельце, а? У Искателей будет лед за бесплатно.
— У нас же есть генератор льда.
— Есть, но он делает только колотый лед. И его едва хватает на коктейли. А речь идет о блоках на двадцать пять кило, чтобы охлаждать пиво. И потом, будет прибыль, а деньги пригодятся для клуба. Что скажешь?
— Что от меня требуется?
— Просто вызваться летать со мной каждый день.
— Давай. Почему бы и нет?
— Именно. Партнер.
Мы не могли посадить "Хьюи" в центре Контума, чтобы заполучить лед. Король Неба выторговал грузовик в ближайшем лагере Сил Спецназначения [51]. Сделка была в том, что мы получали в свое распоряжение их грузовик с водителем, а они — наш "Хьюи" с пилотом.
В первый день нашего ледового предприятия Король Неба уехал на грузовике в город, а я летал с командиром спецназа, лейтенантом по фамилии Бриклин, на патруль в джунглях. Пройдя на малой высоте над зарослями, мы покрыли весь маршрут за двадцать минут. Такая же прогулка пешком отняла бы и у него и у его китайских наемников целый день. Естественно, с несущегося вертолета он мало что мог разглядеть — уж точно ничего такого, что можно увидеть, стоя на своих двоих, но зато смог честно отрапортовать, что прошел по всему маршруту. И он, и его люди остались очень довольны.
В лагере спецназа лишь пятнадцать-двадцать человек из двух сотен были американцами. Остальные же — китайские наемники из Сайгона. Объясняя расположение лагеря, Бриклин указал, что эта сторона для китайцев, а вон та — для американцев.
Бриклин был высоким, худощавым монтанцем. Он — как и большинство спецназовцев — принадлежал к старой школе, которую беспокоило, как правильно вести войну. Чарли считались чем-то вроде мелкой шпаны, у которой не было ни шанса и в самом деле захватить страну. Бриклин считал, что пока в районе Контума господствуют американцы, народ постепенно начнет им доверять и примет их образ жизни, особенно если американцы займутся образованием детей, обеспечат медицинскую помощь и доставят всякие материальные блага — так что даже последний крестьянин страстно возжелает все это, как только увидит.
