Урбан согласен был на все. Кампанелла не отказывался помочь, но дал понять, что, находясь в условиях тяжелого заключения, он не имеет сил, чтобы с наибольшим эффектом применить для спасения папы известные ему средства. Урбан не колебался. Он велел отпереть камеру Кампанеллы и позволил ему свободно расхаживать по всей тюрьме.
Только всего? Наблюдая за папой, Томмазо понял, что может еще выжидать. До сентября оставалось недолго. С каждой неделей Урбан становился все беспокойней. Кампанелла проделал над ним кое-что из своих «астрологически-терапевтических» манипуляций, однако применять главные средства, о которых упоминал неопределенно, с оттенком таинственности, все еще находил несвоевременным. Да и будут ли они достаточно действенны, когда многое зависит от внутреннего состояния астролога-врача? А разве Кампанелла, находящийся до сих пор в тюрьме, может оказать, что душа его обрела равновесие и уверенность, необходимую для успешной борьбы с вредоносным влиянием звезд?
Кампанелла не торопился. Пусть поторопится Урбан — сентябрь не за горами! Расчеты оказались правильными. Листовки с гороскопами и тревожные слухи еще сильнее будоражили Рим. Папа не выдержал. 27 июля 1628 года он приказал выпустить Кампанеллу из тюрьмы.
Теперь Кампанелла со спокойной совестью мог гарантировать Урбану, что тот в сентябре не умрет. Ну, а если и случится такая напасть и черти будут вынуждены подраться с ангелами за душу римского первосвященника, то ведь тогда «божественному поэту» не нужно будет никаких гарантий!
Глава двадцать вторая. КОЗНИ И МИЛОСТИ ВРАГОВ
Необычайные события происходили в Квиринальском дворце в один из душных августовских вечеров. Вдали от посторонних глаз, запершись в спальне самого папы, два человека, наряженные в белые одежды невиданного покроя, совершали какие-то замысловатые церемонии, напоминавшие то языческое богослужение, то черную мессу. Вся спальня была задрапирована белым шелком. В огромном камине трещали поленья теревинда, лавра и мирта. Две гигантские свечи и пять горящих факелов изображали планеты, Луну и Солнце. Комната была заставлена редкими растениями из ботанического сада. На стенах висели изображения двенадцати знаков зодиака и бесчисленного количества звезд. Кругом были рассыпаны драгоценные камни. Плошки с благовонными маслами источали одурманивающий аромат. Откуда-то издали доносились звуки приятной музыки…
Урбан беспрекословно делал асе, что требовал Кампанелла: произносил молитвы, обращенные к Солнцу, кланялся факелам, становился на колени перед камином, пел, нюхал растения, перебирал самоцветы, старательно повторял тарабарщину магических формул.
Кампанелла намеренно долго готовился к этой процедуре. Чего только страх смерти не делает с человеком?! Когда Томмазо сказал, что нужно прибегнуть к приемам некромантии, папа тоже не стал протестовать. А ведь за подобные вещи инквизиция, не зная милосердия, жгла на кострах ведьм, магов, колдунов и тех, кто им верил!
Кампанелла не спускал с Урбана глаз. Римский первосвященник, до смерти напуганный астрологами, простирался ниц перед изображениями знаков зодиака и молил их о спасении?!
Гордого и высокомерного папу, всемогущего главу церкви, он, Кампанелла, вечный еретик, вырядил в одежды особого покроя и заставляет его делать все, что хочет. Папа повторяет за ним и формулы заклинаний, и сопровождаемые веселой музыкой движения, похожие на пляску.
Томмазо не ограничился астрологией и некромантией. Он сделал папе несколько основательных припарок, которые, как он говорил, очень помогают против «плохого настроения и меланхолии».
Когда он закончил свои манипуляции, он заявил папе, что непосредственная угроза смерти теперь ликвидирована, но надо быть очень осторожным и постоянно находиться под наблюдением. Для укрепления достигнутого успеха он рекомендовал Урбану в качестве полезной меры общение с людьми, не подверженными дурному влиянию звезд. Среди таких людей он в первую очередь назвал самого себя.
Папа Урбан VIII, как и клялся Кампанелла, то ли благодаря его «астрологически-терапевтическим» средствам, то ли вопреки им, в сентябре 1628 года не умер. Убедившись на деле, что, имея под рукой такого ученого человека, как Кампанелла, можно избежать верной смерти, Урбан открыто выказывал благоволение своему спасителю. Он часто вызывал его к себе во дворец и пускался с ним в откровенные беседы. Он знал, что приближенные небескорыстно интересовались его судьбой, и запретил Кампанелле разговаривать с кем-либо на темы астрологии или публиковать об этом работы.
Томмазо не замедлил воспользоваться стесненным положением папы. Он добился, что ему вернули его сочинения, которые были конфискованы и запрещены инквизицией. Он оспаривал правильность их осуждения, хотел снова представить их на цензуру магистру Святого дворца и выражал уверенность, что на этот раз они будут одобрены. Под давлением папы Святая служба была вынуждена возвратить Кампанелле рукописи, многие из которых хранились в ее архивах уже долгие годы. Приказ Урбана был исполнен, но это вызвало новую волну ненависти к Кампанелле со стороны очень могущественных лиц. Они стали изыскивать средства, чтобы обезопасить папу от пагубного влияния закоренелого еретика, хитростью вырвавшегося на свободу.
Сразу же после освобождения Кампанелле было предписано поселяться в одном из римских монастырей. За ним продолжали следить. Но все-таки это была свобода!
По его собственному признанию, за свою жизнь большую часть которой он провел в заключении, он побывал в пятидесяти тюрьмах Италии. В общей сложности он просидел в темнице тридцать три года.
Он был счастлив, что его окружали преданные ученики. Многие, прослышав о выходе Кампанеллы на свободу, немедленно приехали в Рим. Среди них был и его любимец — Томмазо Пиньятелли. Продолжавшая и после смерти мужа жить в Неаполе Лаура Борелли прислала в Рим своего сына Филиппо, смышленого и энергичного четырнадцатилетнего юношу. Тот рассказал, что старший его брат, Джованни Альфонсо, учившийся у Кастелли, ближайшего друга Галилея, уехал на юг и там продолжает усиленно заниматься математикой, физикой и медициной. На него возлагают большие надежды. Вероятно, он скоро станет знаменитым ученым.
Выдав Филиппо за своего племянника, Кампанелла оставил его у себя. Он хотел дать юноше хорошее образование да и, кроме того, сам нуждался в человеке, который бы ухаживал за ним во время болезни и помогал передвигаться, когда совсем отказывали ноги.
Он жадно расспрашивал всех, кто приезжал с юга, о жизни в Неаполитанском королевстве. Он не мог спокойно слышать о притеснениях, которые чинили народу испанцы. Он всю жизнь мечтал о счастливом дне, когда последний испанский солдат будет изгнан с итальянской земли. Очутившись на воле, он не изменил своим планам освобождения Италии от господства иноземцев. Надо было любыми путями обессилить Испанию. В борьбе с Испанией можно было рассчитывать на помощь французов. Кампанелла знал, что папа был бы очень рад, если бы испанцы убрались из Неаполитанского королевства, и использовал свое влияние на Урбана, чтобы еще больше восстановить его против Испании.
