6 октября состоялся примечательный разговор по прямому проводу начальника Генштаба маршала Б. М. Шапошникова с начальником штаба Резервного фронта генералом А. В. Анисовым:
«Анисов: Связи с 303 сд в течение дня установить не удалось. 33-я армия как организм пока не существует. В Красное Лосьмино есть командующий и член Военного совета, штаба нет, где – неизвестно. Средств связи также нет. Высланные на двух самолетах и одной автомашине командир оперативного отдела и офицер связи для розыска штаба армии и дивизий пока не вернулись. Никаких данных о положении частей 33 А штаб фронта не имеет… Необходима срочная присылка вооруженного пополнения хотя бы 30 тыс. Все.
Шапошников: Мне непонятно, для кого же присылать вооруженное пополнение, когда Вы в своем докладе не назвали ни одного полка стрелкового или артиллерийского, ни одной дивизии… и когда отходят красноармейцы без комсостава и, по-видимому, без вооружения и матчасти. Можно потерять связь, но уже не до такой степени, чтобы через перерывчатый фронт противника нельзя было добраться до частей, которые, без сомнения, где-то существуют и, по всей вероятности, дерутся. По-видимому, посланные Вами офицеры связи довольно не храбро подошли к выполнению своих задач. Необходимо более энергичных и толковых командиров направить для этого. Нам важен не розыск командующих армий, а войсковых организмов…
Анисов: Пополнение нужно, потому что 24-я армия понесла большие потери, но почти полностью сохранила матчасть.
Шапошников: Где командующий фронтом?
Анисов: Командующий фронтом около 14 часов выехал в Малоярославец, а оттуда намерен поехать в Калугу для проверки работы высланных на это направление командиров штаба и установления связи с соединениями, прибывающими в этот район… Возвращаться сюда он не собирался, ибо сегодня намечается переезд в тот район нашего штаба.
Шапошников: Куда именно переходит штаб? Имейте в виду, чтобы во время перехода была связь с Вами как на старом, так и на новом месте… У меня все. Доносите, как только что-либо получите, хотя бы об одном полку».
Комментируя этот документ, военный историк Л. Н. Лопуховский замечает: «По словам Жукова, он нашел Буденного 8 октября на окраине Малоярославца в райисполкоме, у которого находились две легковые машины. Что он делал целые сутки в отрыве от штаба и без средств связи? Впечатление такое, что он прятался и от Ставки, и от собственного штаба, чтобы не отвечать на вопросы, ответов на которые он все равно не знал. А начальник штаба отдувался за командующего, как мог. Чего стоила его просьба о присылке не дивизий и полков, а 30 тысяч вооруженного пополнения! Куда, зачем? Какими категориями мыслил начальник штаба генерал Анисов? Какую матчасть могли освоить в 24-й армии в обстановке неуправляемого отхода?»
Что ж, слова горькие, но Буденным и руководством Резервного фронта вполне заслуженные. А чего стоит объяснение маршалом своей поездки в район Калуги необходимостью лично проверить работу высланных ранее в этот район командиров штаба? Где бы он их стал искать? Похоже, что Семен Михайлович действительно пытался всеми правдами и неправдами уйти от ответственности за очередное поражение.
8 октября днем Жуков разыскал Буденного в Малоярославце и ознакомил его с директивой Ставки о его снятии с поста командующего Резервным фронтом. После этого Семен Михайлович отбыл в Москву. 10 октября Резервный фронт был включен в состав Западного, командовать которым стал Жуков. Конев остался его заместителем. Что касается Буденного, то он почти месяц оставался не у дел. Наконец, в начале ноября, когда обстановка под Москвой более или менее стабилизировалась, а немецкое наступление приостановилось, Сталин поручил ему организовать военный парад на Красной площади 7 ноября.
Михаил Соловьев утверждает: «Тимошенко и Буденный потеряли гигантские армии во второстепенных операциях. В Москве полз слух, что Сталин встретил незадачливых полководцев по-отечески: побил палкой». Слух этот, понятно, был вздорным: не царское это дело собственноручно лупить палкой подданных, пусть даже и в маршальском звании. Да и не на второстепенных операциях потеряли сотни тысяч бойцов сталинские маршалы, а на важнейших стратегических направлениях – Западном и Юго-Западном.
За катастрофу под Вязьмой и Брянском Буденный, как и двое других командующих фронтами, не понес никакого наказания. Возможно, Сталин в глубине души сознавал, что главная вина лежит на нем и Генштабе, и не стал наказывать ни Конева, ни Буденного, ни Еременко. Ведь все трое делали абсолютно одинаковые ошибки – направились в боевые порядки войск, потеряли связь с армиями и с собственными штабами, запоздали с быстрым отходом, который один только и мог уменьшить масштабы катастрофы, не могли толком информировать Ставку о положении своих войск. Да еще не ставили подчиненным конкретных заданий на оборону, а предлагали самим их выработать, а потом представить на утверждение. Это приводило только к потере драгоценного времени, а в условиях плохой связи оказывалось неосуществимым. Выделить кого-то одного из троицы как главного виновного было довольно трудно. Буденный к тому же был национальным героем и безоговорочно преданным Сталину человеком. Наказывать его было никак нельзя. Но тогда и остальных карать за неудачу тоже было не совсем удобно. А может, Верховный просто решил, что репрессировать или отстранять от дел сразу трех высокопоставленных военачальников будет неразумно: достойную замену им в данный момент все равно найти не удастся. И в 1942 году все трое опять командовали фронтами.
Семен Михайлович всегда, и в Гражданскую, и в Великую Отечественную, норовил быть в боевых порядках войск, чтобы самому видеть ход сражения. В Гражданскую, когда под его началом было 10–15 тысяч человек, подобные замашки «полевого командира» себя еще оправдывали. Буденному надо было поддержать свой авторитет перед красноармейцами, а риск погибнуть был не так уж велик. Ведь в сабельном бою Буденному не было равных, а плотность огня была несравненно меньше, чем в обеих мировых войнах. А вот в Великую Отечественную, когда Семену Михайловичу пришлось руководить сотнями тысяч человек, для управления которыми необходимы были современные средства связи, подобное участие в атаках и длительное нахождение на передовой стало просто пагубным. И дело не только в том, что риск погибнуть или быть раненым возрос многократно (вспомним, что были ранены Тюленев и Ворошилов, азартно пошедшие в атаку вместе с пехотой). Еще хуже было то, что во время длительных экскурсий на передний край безнадежно терялось управление войсками. А это, как правило, вело к катастрофическим неудачам и большим потерям. Да, Великая Отечественная явно не была войной Буденного. Всем своим сердцем и разумом Семен Михайлович навсегда остался «на той далекой, на Гражданской».
