(Днём позже началось внеочередное заседание парламента PC в Сански-мосте — известная «Санская скупщина», которой в этой книге посвящена отдельная глава.)
В таких условиях власти РСК и PC 24 мая продолжают договариваться об объединении, причем даже в торжественной обстановке. На следующий день Ясуши Акаши поручает сербам в течение одного дня вернуть на сборные пункты 4 единицы вооружения, вывезенные на ремонт из-за износа и невозможности использования! В противном случае начнутся бомбардировки! Генерал Милованович сообщает Караджичу, что в течение двух часов эта рухлядь будет возвращена.
В то же время, чтобы не было злоупотреблений, сербы требовали нового соглашения о контроле над аэропортом, под которым действовал туннель для контрабанды, торговли, вооружения и доставки «святых воинов джихада» на территорию, где велась война.
«На следующий день самолёты НАТО в 11 часов 20 минут в третий раз нанесли бомбовые удары по тому же району, а затем сбросили ещё две бомбы, таким образом всего сброшено девять бомб. Цель бомбардировки — Яхорински-поток. В непосредственной близости находится густонаселенный посёлок и больница, главная в этом районе, — свидетельствует Никола Колевич и продолжает: — Армия Республики Сербской заблокировала все девять сборных центров с нашим тяжелым вооружением, находящихся под контролем СООНО, и таким образом практически взяла в заложники где-то около 170 миротворцев, дислоцированных в этих центрах. Новость была официально подтверждена и силами ООН, а мир облетели кадры пленных сотрудников СООНО, некоторые из них были прикованы наручниками к столбам там, где ожидались новые воздушные удары… Вся Европа и Запад, если не весь белый свет, были просто шокированы… в прессе появляются тексты с обвинениями против сербов…
Чтобы понять, почему мы были вынуждены пойти на такое трагическое возмездие, нужно вспомнить… что мы долго терпели подобное поведение СООНО и НАТО, имея в виду количество бомбардировок, и что ни разу — особенно в периоды последних мусульманских наступлений, когда они нарушили соглашение, — мусульмане никогда не наказывались…»
Первая воздушная атака сил НАТО произошла 28 февраля 1994 г. в рамках зоны, запрещённой для полётов над бывшей БиГ.
«Наш ответ был пропорциональным угрозе, — объяснял Колевич представителям британских властей. — А что действительно не пропорционально, так это факт, что ООН не смогла решить проблему на Игмане целый год (…), а всё это время мы были терпеливы. Мусульмане остались на Игмане, а нас подвергли воздушным ударам… Поэтому наш народ действительно считает, что ООН встала на сторону мусульман.
18 июня 1995 г. боснийские военные и гражданские власти освободили заложников, представителей ООН. Одна цель была достигнута, но это была лишь капля спасения в запланированном «богами войны» потоке страданий, уничтожающем сербов!»
Незабываемые события с Ратко Младичем
Записки генерала АРС Петра Шкрбича
До начала войны я не был знаком с Ратко Младичем, генералом ЮНА. Слышал, что он показал себя хорошим командиром в Книне. Я тогда работал в Генеральном штабе ЮНА, в управлении по воспитательной работе, и любая весть о хороших командирах нас радовала. В то время я и не мечтал, что когда-либо встречусь с этим человеком, но было желание его хотя бы увидеть.
Познакомились мы в начале 1994 г. на сельской покрытой щебнем дороге, от Петроваца к Бихачу, за селом Радич. Тогда надо было ввести в боевой порядок часть 5-й Гламочской бригады. Это не казалось мне особо трудным заданием, но это было для меня первым боевым крещением.
— Ты! — обратился ко мне генерал Младич. — Стань во главе колонны и веди бойцов на задание!
Мне было странно, что такое задание даётся полковнику, он же наверняка видел, что я полковник, а в части были и свои офицеры, но, очевидно, он не обращал на это внимания. В некотором недоумении я только ответил:
— Есть!
Колонна двинулась. Пошёл дождь, всё сильнее и сильнее. Я обернулся, чтобы посмотреть, где этот заносчивый и грозный генерал. И было на что посмотреть: вижу, он идёт вместе с солдатами, хотя льёт дождь, и громко говорит:
— Идите по тропе, не отклоняйтесь от неё ни на шаг!
Сказал это, ничего не объясняя. Я спросил одного офицера из бригады, знает ли он, почему запрещается сходить с тропы, а нужно идти по воде и грязи. Тот ответил, что, вероятно, из-за мин.
Так мы дошли до какой-то землянки, из которой вышел Йово Остоич, тогда ещё майор. Младич приказал ему раздать боеприпасы построенному отряду бойцов, которых немилосердно поливал дождь. Майор пытался возражать, говоря, что это патроны для его бригады. Младич не обратил особого внимания на его слова. Он спрашивал отдельно каждого бойца в строю:
— У тебя полный боекомплект?
Боец, который отвечал отрицательно, потому что потратил патроны на Рождество или на старый Новый год, а иногда на свадьбу, не получал от Младича боеприпасов. Говорил, что пусть как хотят защищают свою жизнь, если так глупо потратили патроны.
Двинулись дальше под проливным дождём, прошли первую линию обороны. Когда я встретил командира петровацкой бригады полковника Кукобата, он воодушевленно сказал:
— Столько людей пришло! Я бы сам никогда столько не собрал, теперь можно организовать нормальную оборону.
Младич строго обратился ко мне:
— Ты, политрук, на правый фланг, а я на левый, и веди армию вперёд.
Я выдохнул:
— Но у меня нет оружия!
А Младич на это:
— Какого… идёшь воевать, если нет оружия?
Немного раздражённый, я, скрывая эмоции, перешёл на правый фланг и ещё 2–3 км вёл бойцов через лес. Там встретил и разведчиков из Ключской (из г. Ключ. — Прим. Л.Б.) бригады, которые удивились, почему мы идём дальше, когда мусульмане прямо здесь, в лесу. Мы пошли дальше, а я осматривался и пытался понять, куда дошёл тот самый Младич. Он во главе группы бойцов всё время шёл на несколько шагов впереди нас. Когда я определил, что он не выйдет из леса на открытое пространство, я приказал бойцам остановиться и подготовить позиции, на которых они и останутся в боевом порядке. Я медленно вернулся и увидел полковника Кукобата, который был исключительно доволен достигнутой линией. В тот же момент затарахтел ручной пулемёт с Бараковаца. Бойцы залегли. Передо мной большая лужа. Кукобат не ложится. Я решил, что и я не буду.
Поздно ночью, когда я добрался до командного пункта 2-го Краинского корпуса, который находился на Оштрелье, то, как того требует воинский устав, явился к командиру корпуса генералу Боричу, при котором я тогда был помощником по морали, религиозным и правовым вопросам. Когда Младич, находившийся тогда у Борича, увидел меня, такого грязного и мокрого, то сказал:
