… Осенью 1991-го, вскоре после августовского переворота, в редакцию «Правды», которая только начала выходить, пережив ельцинский запрет, пришли несколько пожилых женщин и мужчин. Боевые друзья и подруги Зои Космодемьянской – бывшие воины разведывательно-диверсионной части 9903.
Это сюда она была зачислена осенью 1941-го, когда и в райкоме комсомола, и в военкомате просилась на фронт. Это здесь, в той части под командованием бесстрашного Артура Карловича Спрогиса, принимала суровое боевое крещение на ближних подступах к столице. Это они, тогдашние комсомольцы и комсомолки, были рядом с ней все безмерно тяжкие оборонные дни, а потом в стылую ночь провожали на последнее задание, с которого девушке не суждено было вернуться.
… Чувство боли и возмущения собрало их пятьдесят лет спустя. Дело в том, что тогда на страницах спецвыпуска «Аргументов и фактов» появилась серия материалов, ставивших задачу перечеркнуть подвиг Зои и даже личность ее.
Некий «писатель» Жовтис, ссылаясь, что слышал от другого «писателя» – Анова, сообщал как сенсацию: немцев в Петрищеве, оказывается, и не было! Они располагались «в другом населенном пункте» («к сожалению, я не помню, в каком именно», – делалась походя оговорка). А поскольку известно, что Зою казнили за поджог домов, где размещались немецкие солдаты, и сарая с их лошадьми, то сразу получалось: не было ничего этого!
Дальше – больше. Тему продолжал некий Леонидов. «Расскажу вам, что я слышал (опять „слышал“!) примерно в 1948 году… Бои в Петрищеве не шли. Немцы ушли. Через некоторое время в деревню приехала комиссия и с ней 10 женщин. Выкопали Таню. Никто в трупе не определил своей дочери, ее снова закопали. В газетах тех времен появились фотографии издевательств над Таней. Наконец, за подвиг девушке посмертно присвоили звание Героя Советского Союза. Вскоре после этого указа приехала комиссия с другими женщинами. Вторично вытащили из могилы Таню. Началось чудо-представление. Каждая женщина в Тане опознавала свою дочь. Слезы, причитания по погибшей. А потом, на удивление всех жителей деревни, – драка за право признать погибшую своей дочерью. Побоище было страшное. Всех разогнала длинная и худая женщина, впоследствии оказавшаяся Космодемьянской. Так Таня стала Зоей».
Жутко было читать этот кощунственный бред! Было же ясно, что это ложь, выдумка, причем вовсе не случайная, а вполне целенаправленная: ставилась под сомнение не только Зоя – возводилась хула как бы на всех женщин-матерей наших, которые, оказывается, лишены материнских чувств, а плакать и причитать, даже драться могут за право обладать привилегиями матери Героя Советского Союза.
Разве не так читается приведенный текст? Между тем в нем ведь отсутствует элементарная логика, и редакция, будь она озабочена действительно поиском истины, а не чем-то совсем иным, противоположным, никогда такой материал не напечатала бы.
Вы только вдумайтесь. Получается: при первом приезде комиссии и матерей Зою не опознали. И тем не менее вскоре ей присвоили звание Героя Советского Союза. Но кому же присвоили? Бесфамильной Тане? Такого, естественно, не было и не могло быть. Бесфамильным, неизвестным званий не присваивали и наград не выдавали. Звание Героя Советского Союза было присвоено Зое Анатольевне Космодемьянской (именно ей!) Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 февраля 1942 года. Акт же опознания, который я держал в своих руках, будучи в архиве, подписан 4 февраля. Значит, не было никакой надобности вторично вскрывать могилу и свозить матерей. Невозможны были никакой спор, а тем более – драка, побоище (!) за право стать матерью Героя Советского Союза. Мать уже была установлена, коли вышел Указ.
Где же, спрашивается, логика? И как можно было в редакции не заметить явной нелепости? Сознательно «не заметили», потому что нелепость-то была выгодная…
Когда кто-либо пишет и печатает о других, он рассказывает тем самым и о себе. Признаюсь: после той истории до сих пор не могу брать в руки «Аргументы и факты».
И все то воронье, что слетелось как по команде на чистую, прекрасную память Зои, на светлое имя ее, – все эти жовтисы, леонидовы и т. п., одержимые одной лишь патологической страстью – оклеветать и уничтожить, – как они после всего себя чувствуют? Довольны выполненной миссией?
Вряд ли кого-нибудь из них мучает совесть. Чтобы мучила, надо ее иметь.
Теперь, подъезжая к Петрищеву в такое же сумрачное и промозглое ноябрьское утро, как шесть лет назад, я раскрыл старый блокнот.
Вот они, свидетельства очевидцев, записанные тогда.
Мария Ивановна Шилкина, 62 года: «Это как же немцев у нас не было? Битком набита ими была вся деревня. Почти в каждой избе, разве что кроме самых плохих, – по нескольку человек. Мой старший брат сперва в лесу прятался. Нас же с сестренкой мама на санках в Златоустово перевезла. А когда мы вернулись, в домах немцы уже нары двухъярусные понаделали, нам же места почти не оставалось».
Егор Степанович Тарасов, 63 года:
«У нас в доме жил какой-то важный немецкий начальник, офицер. Помню, по утрам приходили брить его. А вообще немцы размещались почти во всех избах. Когда Зоя подожгла соседний с нами дом Кареловых и сарай с лошадьми возле него, немцы выскакивали полуодетые. Это я тоже запомнил».
Антонина Семеновна Филиппова, 76 лет:
«За моим домом немцы устроили кузню, где ковали и перековывали своих лошадей. Стоял во дворе молодой вяз – на него нанизывали подковы. Они так и остались потом, заросли. Видите вот это толстенное дерево? Распилите – там железо заросшее».
Больше всего, пожалуй, взволновала меня тогда встреча с 80-летней Марией Ивановной Седовой и ее дочерьми Валентиной и Ниной. Они жили в доме на самом краю деревни, куда немцы сразу привели захваченную Зою и где обыскивали ее. В доме тоже было полно незваных постояльцев. Перестреляли на еду и кур, и овец, поросенка, корову. Перед Рождеством елку срубили около избы (в лес пойти, очевидно, боялись) и установили ее в комнате. Перепились, бросались бутылками в стену, орали песни. А потом вывалились на улицу. Тело казненной Зои оставалось на виселице – для устрашения жителей деревни – полтора месяца, до самого прихода наших, и в ту рождественскую ночь пьяные солдаты еще раз надругались над ним: искололи штыками, кинжалами, отрезали грудь…
Это к вопросу о том, были немцы в Петрищеве или нет.
А к вопросу об опознании – та же Мария Ивановна Седова и две ее дочери рассказали: после освобождения деревни жителям, близко видевшим эту девушку, предъявляли целую стопу комсомольских билетов с девичьими фотографиями. И среди них все смотревшие – каждый сам по себе – признали ее, Зою.
