Прошло 15 минут, 20 — Таня не выходила. Зрители волновались, директор рвал на себе волосы. Через 40 минут ей принесли деньги, она запела. После концерта Алла преподнесла ей букет роскошных роз. Улыбаясь, Таня взяла букет, но, вернувшись в гримерку, бросила его на столик. Пугачевой тут же, естественно, все донесли. Говорят, что Алла до сих пор пребывает в недоумении: чем же она провинилась перед молодой коллегой?»
На момент выхода номера газеты с этой статьей Буланова была на очередных гастролях. Однако ей в тот же день позвонили друзья и передали суть публикации. Говорят, с Булановой после этого случилась истерика. По ее словам, ничего подобного она не говорила, и вся эта публикация — откровенная ложь. Чуть позже то же самое заявила и Алла Пугачева. Вот ее слова: «Такую чушь иногда пишут, что диву даешься. Газетчики оборзели до предела! Недавно прочитала, будто Таня Буланова назвала меня старой шлюхой. Додуматься?! Тане чуть гастроли не сорвали, она звонила мне, извинялась, оправдывалась из-за чужой лжи…»
Стоит отметить, что круги от этого инцидента еще долго давали о себе знать. Может быть, случайно, а может, нет, но, когда в апреле 1997 года в «Олимпийском» состоялся грандиозный концерт в честь дня рождения Пугачевой, среди его участников не оказалось Татьяны Булановой. Почему? Журналисты на сей счет злословили по-разному. Одни писали, что Буланова сама отказалась от участия, другие — что ее не пригласили. Сама же она была кратка: «У людей, которые злословят о моих взаимоотношениях с Аллой Борисовной, нет ничего святого. В данном случае все было гораздо проще и вместе с тем обиднее: меня просто не пригласили в программу. Конечно, я с огромным удовольствием сделала бы свой музыкальный подарок артистке, перед которой всегда преклонялась…»
В ноябре 1997 года ряд центральных изданий сообщил, что Буланова едва не погибла в автомобильной катастрофе. Дело происходило в Сибири, где певица была с очередными гастролями. В один из дней вместе с участниками своего коллектива она мчалась на мощном джипе «Тойота» из Нефтеюганска в Ханты-Мансийск. По встречной полосе на музыкантов надвигалась «Волга». Миновав машину ГАИ, которая сопровождала автомобиль с музыкантами, «Волга» внезапно вильнула и ударила в заднее левое крыло джипа. Водитель «Тойоты» не справился с управлением, джип перевернуло, и он свалился с обрыва в ближайшее болото. Говорят, от самого худшего музыкантов спасло чудо — джип не успел сразу погрузиться в болото и его вытянули тросом доблестные гаишники.
Из интервью Т. Булановой: «Я веду достаточно замкнутый образ жизни, и даже в нашем доме не все знают, что живут по соседству с артисткой. Мне всегда кажется, что, когда я иду по улице, меня никто не узнает. И когда, вопреки моим ожиданиям, меня вдруг все-таки узнают, я сильно теряюсь…
Вне сцены я читаю книжки, езжу на дачу, люблю маму, папу, сына. (Отец Татьяны Иван Петрович Буланов скончался в конце февраля 1998 года после тяжелой болезни. — Ф. Р.). Времени на какие-то глобальные увлечения просто не хватает. Я даже в компьютерные игры не играю. Я пробовала, но мне неинтересно. Мне вообще какие-либо игры малоинтересны. Я пыталась как-то научиться играть в бильярд, но…
Я ужасно боюсь зубного врача. Когда у меня происходит что-то там с зубами, я прихожу к нему и прямо, не скрывая, говорю: «Я вас боюсь, мне нужен сильный укол». Еще я боюсь темноты. Когда ложусь спать, всегда включаю маленький ночник. Правда, если кто-то в соседней комнате смотрит телевизор, могу уснуть и в темноте…»
Е. Осин родился в Москве. Его отец вскоре ушел из семьи, поэтому все тяготы по воспитанию сына и дочери легли на плечи матери, которая работала сразу в нескольких местах. Женя рано стал самостоятельным, потому что, еще будучи ребенком, в отсутствие матери успевал делать все: и домашние задания, и за младшей сестренкой присматривать, и готовить, и убираться.
Все сознательное детство и юность Осин провел в Текстильщиках. Он вспоминает: «Мы очень любили собираться в скверике напротив школы № 488 (которая потом переехала в новое здание). Там, на лавочках, мы встречались с друзьями. Днем, на переменках, — бегали курить, а вечером — выходили гулять, пели песни под гитару, пили портвейн, флиртовали с девочками. Причем наше общение не выходило тогда за рамки романтических «переглядок», каких-то «кудрявых» словечек, анекдотов, всевозможных розыгрышей… Я помню, когда мы договаривались об очередной встрече, у нас даже и вопроса «где?» не возникало — все знали, что найдем друг друга именно в этом сквере. Мы называли его «Бродвей», и он был самым популярным местом в районе.
Частенько мы ездили на «Пушку», где собирался весь «хипповский» люд. Из-за нашего внешнего вида (мы все тогда были волосатыми) постоянно возникали проблемы с милиционерами — «менты» нас частенько «винтили» в 108-е о/м. Но, как правило, все заканчивалось достаточно мирно…
Кроме «Пушки», мы с приятелем хипповали и в других местах: например, ездили автостопом в Питер. Вот тогда мы попробовали и «травку», и таблетки, даже шприц использовали. Но мне не понравилось, я однажды чуть не отравился, обкурившись «травкой». Никакие обещанные видения нам не явились, так что я сразу же бросил это занятие…»
В начале 80-х Осин закончил школу и стал студентом института легкой промышленности. Тогда же отслужил в рядах Вооруженных Сил. Правда, недолго — всего несколько месяцев. Служил он в астраханской военной части: «Я служил в автороте, мы развозили на грузовиках овощи, арбузы и дыни. А наиболее ярко мне запомнилось, как мы ловили в тамошних озерах раков. Их там была тьма-тьмущая! Ящики из-под посылок мы набивали этими раками доверху. Правда, с пивом возникали проблемы…»
Там же, в армии, в Осине внезапно проснулось вегетарианство. Каждый день солдатской кухне выделяли по два живых барана, и солдатам надлежало собственноручно пустить их под нож. У Осина рука на это не поднялась, и он, глядя на то, как режут баранов его сослуживцы, дал себе слово после армии перестать есть мясо. И слово свое сдержал — теперь он употребляет только растительную пищу.
Е. Осин вспоминает: «Однажды я был судим и даже сидел, правда, только пятнадцать суток. Как-то я решил протереть запчасти от своего автомобиля во дворе у дома, и кто-то из соседей «стуканул», что я чищу детали на детской площадке. Приехала милиция, и меня, не понимающего, чем я нарушил закон, стали заталкивать в милицейскую «скотовозку». Вырываясь, я случайно испачкал рубашку одного офицера. Он за это приговорил меня: «Он будет сидеть, я сказал». На следующий день я пришел в отделение милиции забрать отобранный паспорт, меня посадили за решетку с какими-то алкашами и вскоре отправили в суд. Судья не нашел состава преступления, тогда меня повезли к другому. Тот определил мне срок — пятнадцать суток. Я трудился на овощной базе, и мне, легко одетому, одна добрая женщина подарила телогрейку. Что тут началось! Меня обвиняли, что я ее украл, и пытались «пришить» новое дело. Но я все-таки отстоял «обнову» и свои права…»
