Андрей Александрович приглашал меня в свой очень просто и скромно обставленный кабинет. Посредине кабинета стоял Т-образный, чисто убранный стол. На столе всегда лежали стопки книг. Наши беседы протекали с глазу на глаз. Андрей Александрович в своём обычном сером френче приветливо встречал меня, усаживал в кресло и начинал беседу по интересующим его вопросам. А когда я при ответе на них пытался вставать, он с силой усаживал меня на прежнее место, а сам продолжал ходить по кабинету и время от времени задавал новые вопросы… Иногда он задавал такие вопросы, которые на первый взгляд, казалось, не имели никакого отношения к теме разговора, но в дальнейшем выяснялось, что без них вообще нельзя было охватить всего существа той или иной поднимаемой им проблемы. Изредка он вынимал из кармана тоненькую записную книжечку, что-то записывал в неё и вновь убирал обратно…
Исходя из материалов санитарного анализа, он мог давать указания о придании того или иного профиля развёртываемым госпиталям. И, наконец, по ним он проверял сводки строевых частей о потерях, работу войсковых штабов и инженерной службы. Одним словом, это была система глубоко продуманного контроля. И нередко факты, почерпнутые из анализа санитарных потерь армии, служили основанием для вскрытия ряда неполадок и проведения необходимых мероприятий для их устранения»{309}.
Верховский приводит конкретный пример: «Быт бойца повседневно находился в центре внимания т. Жданова. Он повседневно заботился о питании, об обмундировании, о банном деле наших войск. Он сразу же глубоко расследовал причины возникновения цинги в одной из частей, прибывших с юга. Когда я ему доложил, что заболевание возникло в результате того, что запас овощей этой частью был оставлен на зимних квартирах, и что интенданты привезли неполужённые котлы, он, кроме наказания нерадивых, принял самые срочные меры для устранения этой ненормальности»{310}.
Когда в продовольственное снабжение действующих войск включили ежедневные 100 граммов водки, Жданов обратился к ленинградским медикам и учёным с вопросом о возможности добавления в «наркомовские» граммы витаминов. Узнав, что для такой разработки потребуются месяцы, он распорядился доставить витамины из аптек Ленинграда и закладывать их в походные кухни во время приготовления пищи. По решению Жданова изменили и систему снабжения продовольствием раненых — вопрос изъяли из ведения интендантов и передали начальникам медицинских служб.
«Анализируя материал санитарных потерь, — вспоминал Верховский, — А.А. Жданов обратил внимание на случаи обморожения бойцов. Это было тем более непонятно, что в этот период наступательных операций не велось. Он приказал мне разобраться в причинах этого вида потерь. Вскоре я доложил Андрею Александровичу результаты расследования. После этого он немедленно дал указание начальнику инженерной службы армии оборудовать сушилки, а командованию — сократить срок нахождения бойцов в карауле.
…Начались бои за прорыв линии Маннергейма. Под особый контроль взял т. Жданов организацию выноса раненых с поля боя и доставку их в медицинские учреждения. Он предложил мне выяснить, почему на поле боя остаётся много убитых. Проведённым вскрытием трупов выяснилось, что часть из них умерли от большой потери крови. А.А. Жданов решительно поддержал моё предложение о том, чтобы дивизионные медицинские учреждения подвинуть ближе к линии фронта. И если раньше квалифицированную медицинскую помощь могли оказать на расстоянии 20 км от фронта, причём, чтобы добраться до места, нужно было преодолеть многочисленные пробки, потратив 3—6 часов, то теперь такая помощь стала оказываться в 3—4 км от передовой»{311}.
По итогам боевых действий против Финляндии Давид Верховский возглавит санитарную службу Ленинградского военного округа. В августе 1940 года по предложению Жданова, оставаясь в кадрах РККА, он станет заместителем наркома здравоохранения РСФСР. С началом Великой Отечественной войны Верховский возглавит Военно-санитарное управление Ленинградского фронта, накануне победы станет генерал-майором медицинской службы.
Рассказы Верховского о деятельном участии Жданова в организации медицинского обеспечения воюющей армии подтверждает и Ефим Смирнов, профессор Ленинградской военно-медицинской академии, с 1939 по 1947 год возглавлявший все медицинские службы Советской армии. Уже на исходе XX века генерал-полковник медицинской службы Ефим Иванович Смирнов так вспоминал конец 1939 года:
«К концу декабря госпиталь № 1170 в сортировочных отделениях принимал одновременно 1300 человек. Раненые и больные в этих отделениях лежали на носилках, а не на кроватях… Во время моего пребывания в Ленинграде, в частности, в этом госпитале, мне позвонил А.А. Жданов.
— Чем, по вашему мнению, — спросил он, — объясняется возникающая периодами неудовлетворительная организация приёма раненых, их сортировки, а, следовательно, и оказания им неотложной квалифицированной помощи?
— Не справляется с потоком раненых сортировочный госпиталь, Андрей Александрович, — объяснил я. — Он один. Срочно нужен второй, который бы принимал поезда, приходящие с фронта…
— Что вы конкретно предлагаете, товарищ Смирнов?
— Организовать ещё один сортировочный госпиталь на базе больницы имени Мечникова.
— Проблема будет снята?
— Безусловно.
— Тогда действуйте… Соответствующие указания будут даны»{312}.
Под контролем Жданова находилось и политическое обеспечение войны. 13 декабря 1939 года был готов текст «Военной присяги Народной армии Финляндии», составленный Ждановым и Львом Мехлисом. Начальник Главного политического управления РККА армейский комиссар 1-го ранга Лев Захарович Мехлис докладывал в те дни в Москву Сталину, что он «посоветовался со Ждановым» и тот «согласен, что к нашей присяге (то есть присяге Красной армии. — А. В.) приводить не следует». Мехлис был крайне принципиальным и очень сложным человеком, с которым мало кто мог сработаться без конфликтов и проблем. Но, похоже, наш герой умел ладить и с такими тяжёлыми людьми.
В конце декабря 1939 года Жданов совместно со своим личным секретарём Александром Кузнецовым занимался проектом инструкции о работе с местным населением на занятой Красной армией финской территории. «С чего начать политическую и организационную работу коммунистов в районах, освобождённых от власти белых…» — так начинался текст инструкции. Слово «коммунистов» Жданов, подумав, зачеркнул: по инструкции руководящая роль компартии не должна выпячиваться.
