Но дело тут даже не в личных качествах Троцкого. Давайте представим, что в тогдашних условиях в СССР пришли бы к власти люди, искренне начавшие осуществлять положения «рабочей демократии». Долго бы они продержались? Здесь уже говорилось про Испанию, где демократии было сколько угодно.
Есть у Троцкого и очень интересные мысли. Дореволюционные большевики главной революционной силой видели «сознательный пролетариат», то есть квалифицированных и грамотных рабочих. А Троцкий на роль авангарда новой революции выдвигает… гопников. «Здоровым молодым легким невыносимо дышать в атмосфере лицемерия, неотделимой от термидора, от реакции, которая все еще вынуждена носить одежды революции. Вопиющий разрыв между социалистическими лозунгами и реальной жизнью подрывает веру в официальные каноны. Значительная прослойка молодежи гордится своим презрением к политике, своей грубостью и хулиганским поведением. Во многих случаях, а может быть и в большинстве, индифферентность и цинизм – это первоначальная форма недовольства и скрытого желания к самостоятельности».
Впрочем, ничего нового в этом нет. Подобные мысли встречаются еще у анархиста Михаила Бакунина, писавшего их на 60 лет раньше. Интересно, что Бакунин высказывал их, находясь в похожем положении – в эмиграции и без особой «точки опоры» в России.
Заодно Троцкий коснулся и еще одной мысли, с которой носился с самой революции. Речь идет о борьбе с семейными ценностями. В начале 20-х левацки настроенные товарищи, среди которых была тогдашняя соратница Троцкого Александра Коллонтай, начали пропагандировать идеи, которые уже в иных странах и в иное время получат называние «сексуальной революции». Традиционная мораль объявлялась «буржуазной», сознательных революционеров призывали от нее освободиться. Семья также считалась пережитком прошлого. Между прочим, брак в 20-х годах можно было заключить в пять минут. И через час развестись.
Троцкому все эти игрища очень нравились. Хотя сам он и не являлся особо крутым бойцом сексуальной революции. В сексуальной распущенности засветились другие представители «ленинской гвардии», например Авель Енукидзе, который любил малолеток.
Но теоретически Троцкий эту светлую идею поддерживал.
Проповедников сексуальной свободы очень круто одернули после так называемого чубаровского дела. В 1926 году в Ленинграде было совершено групповое изнасилование, прогремевшее на всю страну. Дело в том, что среди насильников имелись комсомольцы – и даже секретарь комсомольской ячейки. После этого слово «чубаровщина» стало нарицательным и означало как раз сексуальную распущенность.
Троцкий бурно протестовал против того, чтобы сексуальным революционерам заткнули фонтан, кричал о «моральном термидоре».
Вот и в книге «Преданная революция» Лев Давидович очень возмущается «реставрацией седьмой заповеди» («не прелюбодействуй») – тем, что при Сталине стали возрождаться традиционные семейные ценности.
«Революция предприняла героическое усилие разрушить так называемый семейный очаг – этот архаичный, затхлый, прогнивший институт, в котором женщина трудящихся классов выполняла свой труд как на галерах с детства до смерти».
(Л. Д. Троцкий)Очень возмущало Троцкого и то, что в конце 30-х Советская власть стала постепенно отказываться от воинствующего атеизма: «Отрицание бога, его помощи и его чудес было острейшим клином, который революционная власть вбила между детьми и родителями».
Как видим, Троцкому очень нравился конфликт между детьми и родителями. Хотя, что тут хорошего?
Позиция Сталина была иной.
Собственно, все произошло по обычной схеме. Победившую революцию сменяет империя. Во Франции якобинцев с гильотиной сменил Наполеон с его идеей «объединенной Европы» во главе с Францией. То же самое случилось и в СССР. Из форпоста мировой революции страна превратилась в империю. Вернее, Россия, пережив смуту, вернулась на свой обычный путь развития. Пусть с иными лозунгами и знаменами, да какая разница-то? Дело-то было привычное – отбиваться от лютого врага. И вот тут-то, в момент самого отчаянного напряжения Сталин вспомнил великих предков – Александра Невского, Дмитрия Донского, Минина и Пожарского, Суворова и Кутузова. В 1943 году в армии были введены погоны, которые до этого в сознании советских людей ассоциировались исключительно с белогвардейцами. Красные командиры стали офицерами.
Вопреки распространенному мнению, это было вызвано отнюдь не военными трудностями. Процесс шел уже давно. Почитайте довоенные стихи Константина Симонова. В них то же самое – гордость за свою страну, какой бы она ни была. К примеру, пронзительное стихотворение «Поручик» – о попытке англичан во время Крымской войны захватить Петропавловск-Камчатский. К поручику прибыл парламентер с требованием капитуляции.
Что защищать? Заржавленные пушки?
Две улицы, то в лужах, то в пыли,
Косые гарнизонные избушки,
Клочок не нужной никому земли?
Но все-таки ведь что-то есть такое,
Что жаль отдать британцу с корабля?
Он горсточку земли растер рукою:
Забытая, но все-таки земля.
Дырявые, обветренные флаги Над крышами шумят среди ветвей.
– Нет, я не подпишу твоей бумаги,
Так и скажи Виктории своей!
Заметим, что Камчатку уж никак нельзя назвать исконно русской территорией. И флаги там были точно не красные. Но кого это волнует? Симоновский поручик героически защищал границы Империи.
Можно вспомнить и историю из жизни мастера по клепке агиток, поэта Демьяна Бедного. В 1937 году состоялась премьера музыкального произведения «Богатыри» знаменитого композитора А. Бородина. Неунывающий Демьян Бедный накатал новый, «современный» текст. Он получился в духе 20-х годов – русские богатыри выступали сущими гадами, представителями эксплуататорского класса, противостоящими простому народу.
В итоге получился жуткий скандал. Действуя по отработанным технологиям отливки агиток, поэт не учел, что времена переменились. И облажался. Потому как по новым представлениям богатыри являлись героями земли русской. Какими, замечу, они предстают и в русском фольклоре. Как вы думаете, с какой официальной формулировкой была запрещена пьеса? Ни за что не догадаетесь. «За глумление над крещением Руси»! Конечно, это не означало возврата к Православию. (Хотя именно при Сталине, во время и после войны религию начали потихоньку «отпускать». А прекратил это уже Хрущев.) Сталин прекрасно понимал роль Православия в становлении Русского государства.
Ничего особо страшного после этого провала с Бедным не случилось, но от сонма привилегированных и облеченных доверием его отодвинули навсегда. Хорошо, что Демьян не дожил до ХХ съезда. А то бы тоже объявил себя «жертвой сталинских репрессий».
