— В германской армии не должно быть иностранщины. Что такое «казачьи»? Это потенциальные предатели, способные стрелять нам в спину, — среагировал партийный секретарь на доклад представителя вермахта. — Кстати, меня поддерживают многие руководители рейха. На таких же позициях стоит и гауляйтер Украины Эрих Кох.
По совету друзей Паннвиц исключил прилагательное «казачья». После этого в официальных документах его воинская часть стала именоваться «кавалерийская группа Паннвица».
Такие понятия, как «казаки», «казачье», «казакия», еще долго не воспринимались руководством Третьего рейха, пока после «Сталинградского холодного душа» не стали активно формировать вспомогательные войска из выходцев — россиян.
Но сказалась сила не столько советских пропагандистов, сколько результаты наших побед на фронтах.
Так, по сведениям ветерана военной контрразведки генерал-майора С. З. Острякова, только за 1943 год на сторону партизан с оружием в руках перешли около 14 тысяч военнослужащих всех восточных формирований.
Эта тенденция внушала немцам самые серьезные опасения по поводу надежности остальных частей.
На одном из совещаний в ставке «Волчье логово» Гитлер, услышав из доклада шефа СС Гиммлера о случаях бегства личного состава из восточных формирований на сторону противника, взорвался:
— Кейтель, объясните своему генштабу, что надо проучить их раз и навсегда. Все русские части распустить немедленно. В качестве первого шага распустить 80 тысяч. Всех разоружить и отправить этот сброд на шахты во Францию. Пусть уголек копают. Мне русские предатели не нужны.
Гоголями ходили после этого спича фюрера его клевреты Борман и Кох.
К ним поспешил присоединиться и начальник штаба оперативного руководства ОКВ генерал-полковник Йодль, который на совещании 7 ноября 1943 года с участием функционеров НСДАП буквально выкрикнул:
— К использованию иностранцев в качестве солдат нужно относиться с величайшей осторожностью… Эксперименты были хороши, пока мы побеждали. Они стали плохи, когда ситуация изменилась и мы вынуждены отступать…
Но время — это ткань, из которой состоит жизнь. А жизнь фронтовая на тот период была такова, что Восточный вал приближался к Германии, а над всем западным побережьем Франции нависла угроза высадки союзников. Чисто германских войск, чтобы закрыть побережье, было недостаточно, и волей-неволей немецкие генералы соглашались брать добровольческие формирования, выдвигая их, как правило, на первую линию, особенно там, где угроза была максимальной, как это было с 14-й ваффен-гренадерской дивизией СС «Галичина», состоящей из украинских «добровольцев», под Бродами Львовской области.
Как говорится, чем больше времени, тем больше дел. И вот уже сам фюрер назначает командующего добровольческими формированиями при главкоме Западного фронта генерал-майора фон Вартенберга, неприкрытого русофоба, который на одном из совещаний сразу после назначения перед офицерским корпусом цинично заявил:
— Русскому солдату пропитание не требуется. Он питается древесной корой и корешками.
Но вернемся к Паннвицу.
Несмотря на свои особые взгляды на роль казачества, которых он считал, по бытовавшей тогда теории, потомками готов (а значит, они принадлежали не к славянской, а к арийской расе), он воевал с частями РККА на Северном Кавказе и под Сталинградом как подобает воину, давшему присягу, считая большевизм душителем свободы.
В марте 1943 года полковник фон Паннвиц получил приказ, в котором, в частности, говорилось:
«Сформировать из готовых к борьбе добровольцев — донских, кубанских и терских казаков — отдельное казачье соединение».
Как писал Петр Крикунов в книге «Казаки»:
«21 апреля 1943 года был получен приказ за подписью начальника Генерального штаба сухопутных войск генерала Цейтцлера о формировании 1-й казачьей кавалерийской дивизии, а еще через три дня поступило распоряжение о переброске соединения фон Паннвица в Польшу на учебный полигон Млава (Милау), где еще с довоенных времен находились огромные склады снаряжения польской кавалерии».
В июне 1943 года он получает звание генерал-майора, а в апреле 1944 года — генерал-лейтенанта.
Его дивизия участвовала в боях в Хорватии против коммунистических партизан Тито.
В феврале 1945 года дивизия фон Паннвица была развернута в XV казачий кавалерийский корпус СС, в связи с чем командир получил чин группенфюрера СС и генерал-лейтенанта войск СС, а 20 апреля того же года соединение передается под командование КОНР и генерал избирается Всеказачьим кругом в Вировитице Верховным походным атаманом «Казачьего стана».
К концу войны корпус фон Паннвица насчитывал более 20 тысяч человек. Чтобы не допустить пленения казаков советскими войсками, он организует прорыв корпуса в Каринтию. Эта территория входила в британскую оккупационную зону.
Именно там 11 мая 1945 года в присутствии британских офицеров генерал принял парад Донского казачьего полка, после чего казаки сложили оружие.
Англичане обещали не выдавать советским властям казаков, но не сдержали своего слова и от 45 до 50 тысяч казаков, воевавших на стороне Германии, а также беженцев (женщин, детей и стариков), ушедших с немцами с Терека, Кубани и Дона в Лиенце и Юденбург, были выданы советским властям. Видя свою обреченность, многие казачьи семьи заканчивали жизнь самоубийством.
Командир корпуса генерал-лейтенант фон Паннвиц повел себя на предварительном следствии достойно и заявил следователям СМЕРШ, что хочет разделить участь своих бойцов в России, считая, что таков закон войны — побежденный отвечает и за себя, и за подчиненных, и вместе с подчиненными.
Паннвиц, несмотря на то что являлся гражданином Германии, был признан государственным преступником и осужден вместе с Красновым, Шкуро, Султан-Гиреем, Клычом и Домановым к ВМН.
Его повесили 16 января 1947 года вместе с вышеперечисленными представителями оппозиционного казачества.
* * *
В газете «Русская жизнь», издаваемой в Сан-Франциско, 6 августа 1955 года была опубликована статья о генерале Гельмуте фон Паннвице — «Немец с русским сердцем». В ней говорилось:
«Гельмут фон Паннвиц, считавший своим величайшим отличием, счастью и честью право командовать казачьим корпусом на Балканах, в дни, когда всех нас и его судьба уже была предрешена на конференции в Ялте, тогда, когда уже не было надежды или, мягче сказать, испарялась надежда на победу здравого разума над безумством завоевателя, когда Розенберг и ему подобные проиграли свою игру у нас на родине, неся не освобождение, а новое вражеское жестокое закрепощение, когда исчезла надежда и вера в победу белой идеи над красным кошмаром. И тогда генерал фон Паннвиц был с нами, был наш, любил и ценил русского человека, казака, бойца и, дав клятву, остался ей верен и не ушел. Он отказался от права немца покинуть свой пост и своих людей, сохранить если не свободу, то, во всяком случае, жизнь. Он предпочел сохранить честь солдата и свое имя светлым в памяти всех тех, кто пережил катастрофу выдачи из Австрии 1945 года, всех тех, кто боролся с коммунистами под его командой, всех тех, кто хоть раз с ним встречался».
