жить с семьей вдали от страха перед школьным насилием в Америке.
Вступая в свой третий профессиональный сезон, Брайант яростно продолжал шлифовать свое фирменное движение «один на один», часто работая над ним в одиночку на большом старом «Форуме», где чемпионские знамена и номера завершивших карьеру бывших великих игроков «Лейкерс» висели над площадкой, напоминая ему о их славе. Фактически его летние тренировки проводились почти исключительно с личным тренером Джо Карбоне, хотя Лос-Анджелес был известен своими высококачественными товарищескими летними баскетбольными играми среди лучших профессионалов. Брайант просто избегал всего этого, чтобы сосредоточиться на улучшении своей игры, совершая каждый день более 1000 бросков.
Он продолжал упорно улучшать свою игру. Брайант не видел ничего за свои два сезона, что могло бы поколебать его веру в то, что он может на дриблинге переиграть любого игрока в лиге, если только Шакил О’Нил уберет свою большую задницу с его пути, чтобы дать ему пространство для атаки.
Действительно, уход на дриблинге стал во многом фирменным знаком его карьеры. Брайант работал с мячом, напрягая тело и фокусируя внимание, мяч ритмично двигался от кончика пальца к кончику пальца, между его ног, его руки раскидывались в стороны, как крылья, в то время как шея напрягалась, а глаза застывали. Казалось, он смотрит одновременно в никуда и повсюду. Затем он перемещался влево и принимал ту же угрожающую позу. Кто знает, сколько часов он провел в одиночестве, совершенствуя эту систему переключения передач для быстрой смены направления атаки? Вправо. Влево. Вправо. Влево. Снова и снова.
В контексте игры это движение было абсолютно угрожающим, змеиным, как кобра, гипнотизирующая свою цель перед ударом (несколько лет спустя Брайант назовет себя Черной Мамбой, увековечивая такой образ). Его шея странно выгибалась, когда он готовился делать ложный выпад и включал периферийное зрение, изучая пол, не отказываясь от своего намерения. «Я все еще вижу площадку, – объяснил он. – Даже если я иногда опускаю голову, я вижу ее».
Это мгновение приводило в ужас противников. Брайант, возможно, и был молод, но он мог смущать людей, летя мимо них прямо к корзине.
«Это ритм, – гордо сказал он. – Защитник ничего не может с этим поделать. Он либо отступит, либо еще больше сократит разрыв. Что касается глаз, то все зависит от того, кто тебя опекает. Некоторые защитники любят смотреть прямо сюда, в район пряжки ремня. Другие защитники любят смотреть тебе в глаза. Узнавая, смогут ли они следить за мячом».
Поэтому Брайант подключал ритмичный танец. Изгиб вправо. Изгиб влево. Взрыв. Быстрый ложный выпад, и он кидается в промежуток между игроками соперника в своем воображаемом мире на пустом «Форуме». В реальных играх он регулярно демонстрировал дальнобойность, быстроту и прыгучесть, чтобы прорубить себе путь через защиту, добираясь до корзины. На нем часто фолили, и поскольку он делал сотни штрафных бросков в день, у него был очень высокий процент попадания с линии штрафного броска. Его проникновение всегда означало неприятности для противников, если, конечно, это не создавало проблем для самого Брайанта и «Лейкерс».
«Когда у него в мозгу что-то клинит, это видно, – заметил один давний сотрудник «Лейкерс». – Он пропустит раз пятнадцать мяч у себя между ног, а потом попытается обыграть трех защитников по пути к корзине. Когда он это делает, обычно происходит несколько вещей. Он либо попадает в неприятности и совершает плохой бросок, либо отдает плохой пас».
Поскольку он в основном тренировался в одиночку, его товарищи по команде редко видели, как он развивает свою игру. Со своим очевидным талантом, неопытностью и затворнической натурой Брайант представлял собой настоящую загадку. Дерек Фишер был новичком в команде Брайанта, играл с ним два сезона и до сих пор понятия не имел, что это за парень.
Сами «Лейкерс» тоже представляли собой настоящую загадку для болельщиков и для средств массовой информации, освещающих их, пока сам Фишер не начал откровенно говорить в 1999 году о Брайанте и командном взаимодействии. Именно летом 1998 года Фишер, наконец, решил, что ему нужно прорваться через изоляцию Брайанта. «У меня никогда не было обычного личного разговора с Коби или чего-то еще, чтобы лучше понять, кто он и что придает ему силы как личности», – объяснил более старший защитник.
Молчание Брайанта оставляло у товарищей по команде впечатление, что он считает себя выше их. «Он действительно сам себе хозяин, – объяснял тогда Фишер, – поэтому ты уж точно не знаешь, что он чувствует. Ты не знаешь, что делает его счастливым, а из-за чего он грустит. Поэтому нам было трудно понять, через что он проходит, что он пытается сделать, и то, что он действительно пытается быть частью команды. Но он играл именно так, как умел играть».
Будучи разыгрывающим, Фишер считал своим долгом попытаться наладить контакт, улучшить взаимоотношение в команде.
«Я просто начал думать, что мы, возможно, могли бы стать стартовой площадкой для будущего для этой команды, – объяснил Фишер, – и что для нас будет действительно важно иметь какой-то вид связи. Мы, может, и не растим друг у друга детей, и не будем крестными родителями, и не делаем всякие подобные вещи для наших семей, но у нас должны быть рабочие отношения. И вот тогда я вроде как начал. Даже если он не обязательно протягивал руку, я вроде как сам начал к нему тянуться, пытаясь быть более разговорчивым, просто пытаясь, возможно, начать разговор о чем-нибудь, просто чтобы узнать его немного лучше».
Со временем Фишер заподозрил, что молчание Брайанта может быть его защитным механизмом. Как в прошлом сезоне сам Брайант сказал журналистам, он даже не осознавал, насколько суровыми его манеры казались товарищам по команде. Как будто Брайант боялся, что более личный подход к другим игрокам «Лейкерс» может заставить его отказаться от своих мечтаний и целей. «С самого первого дня он знал, чего хочет добиться в своей карьере, – сказал Фишер. – То, чего он хотел достичь, это уже было у него в голове. Из-за его уровня таланта для него это было почти как самоисполняющееся пророчество. Если он что-то увидит, он может пойти и взять это».
Будучи молодой амбициозной звездой, Брайант, казалось, обладал уверенностью и силой, которых не было у других игроков, объяснил Фишер. «Когда он только появился в лиге, он именно это и имел в виду, что он хотел быть игроком калибра Матча Всех Звезд, что он хотел быть игроком стартового состава, что он хотел набирать в среднем 20 очков за
