Для того чтобы иметь помощников в выполнении моей задачи, я создал главный штаб национальной обороны и в главе его поставил генерала Бетуара, назначив его заместителем капитана 1-го ранга Баржо и полковника авиации де Ранкура. На обязанности Бетуара лежала подготовка материалов для принятия решений, уведомление о них заинтересованных лиц и контроль за их выполнением. Кроме того, он обеспечивал контакты с высшими военными учреждениями союзников, держал связь с главнокомандующим - сначала с Эйзенхауэром, а затем с Уилсоном, и в его ведении находились миссии наших сухопутных, морских и воздушных вооруженных сил за рубежом. Не говоря уже о жестких требованиях, которые я сам предъявил к нему, обязанности его были довольно трудны как в силу их сложности, так и потому, что ему приходилось задевать самолюбие правительств и главных штабов союзных войск, министров и высоких французских инстанций, а также и отдельных лиц. Но надо сказать, Бетура превосходно справлялся с делом.
Добиваясь для Франции своего рода повышения в ранге в рядах коалиции, мы знали, что личные качества наших генералов, командующих крупными частями, сыграют тут большую роль. И как раз наши военачальники были хороши. Определить на месте положение неприятеля, условия местности, способы действия, сочетать различные виды оружия, увлечь войска - вот что должны уметь делать командиры дивизий. И в этом искусстве отличились каждый на свой лад - генералы Доди, де Монсабер, Севез, Леклерк де Отклок, дю Вижье, де Вернежуль, Гийом, Броссе, Маньян. Генералы Пойдэно и Шайе превосходно умели использовать артиллерию - орудия всех калибров. Генерал Дромар, возглавлявший инженерно-саперные войска, несомненно, мог бы обеспечить нашим солдатам проход через любые препятствия и, в конечном счете, переправу через Рейн. Во главе армейского корпуса должен стоять человек, обладающий широким кругозором и дальновидностью, умеющий слить в единый удар различные и разновременные действия крупных сил. Генералы Анри Мартэн и де Лармина, первые наши командующие корпусами, блестяще доказали свои дарования. Надо, впрочем, сказать, что сами обстоятельства окрыляли их, да и в силах у них не было недостатка. Как счастливы полководцы, когда они чувствуют, что их ждет победа!
На море, по той причине, что враг уже не мог ввести в бой значительные силы, война состояла в действиях отдельных наших боевых единиц, распределенных на огромных пространствах для охоты за подводными лодками, для уничтожения рейдеров, для защиты от вражеских самолетов, сопровождения транспортов и обороны наших баз. Таким образом, боевые действия вели наши военные корабли, вкрапленные в систему союзников. Французские адмиралы, имевшие равные права со своими английскими и американскими коллегами, сумели оказать действенную помощь в этой борьбе на море, в которой то и дело нападают врасплох, как в карточной игре, когда не хватает козырей. Но наши моряки сумели поддержать честь французского флота. Лемонье сделал это как руководитель всех наших морских сил, а во главе отдельных соединений отличились д'Аржанлье, Коллине, Номи, Обуано, Ронарк, Барт, Лонго, Миссов, Батте и другие.
Наша авиация в силу обстоятельств должна была включить свои эскадрильи в большие группы истребительной авиации, авиации непосредственной поддержки и бомбардировочной авиации союзников. Генерал Буска, возглавлявший наши военно-воздушные силы в целом, генералы Валлен, Жерардо, Монрелэ, Лешер и другие командиры отдельных частей показали себя достойными руководителями французской воздушной армии, горячо стремившейся восстановить свою славу. Возглавляя совершенно новую силу, еще не имеющую своих доктрин, они умели с высоким искусством использовать военную технику и поднимать боевой дух своих людей.
В первом ряду военачальников в этот период возрождения наших вооруженных сил были генералы Жюэн и Делаттр де Тассиньи[111].
Им выпала честь поочередно командовать единственной армией, которую Франция могла ввести в бой. У них оказалось много общих черт. Они были одного возраста, получили одинаковое образование, одновременно вступили на военное поприще и одинаково быстро продвигались по службе; оба, не замарав своей части, избежали ловушек, поставленных им поражением 1940, а затем режимом Виши, и теперь по очереди уступали один другому важный пост командующего армией, для которого они были созданы и о котором оба всегда мечтали. Впрочем, они были люди великодушные и, несмотря на свое соревнование, по достоинству ценили друг друга. Но какие же они были разные по своей натуре!
Жюэн, сосредоточенный, всегда ровный, замкнутый, целиком отдавшийся делу, был обязан своим авторитетом не только внешнему блеску, сколько глубоким достоинствам и привлекал людей больше впечатлением солидности, которое он производил, нежели обаятельностью; прокладывая себе дорогу, он не пренебрегал иной раз хитростью, но никогда не прибегал к недостойным уловкам. Делаттр, темпераментный, подвижный, умел видеть далеко и смотреть во все стороны: он импонировал силой своего ума и вызывал к себе любовь, так как щедро отдавал людям свою душу. К поставленной цели он шел внезапными, неожиданными, хотя зачастую рассчитанными рывками.
В общем оба они были мастерами своего дела. Жюэн для каждой операции заранее создавал твердый маневренный план действий. В расчетах своих он руководствовался данными разведки, а иной раз и собственной интуицией, которую в дальнейшем всегда подтверждали факты. Осью его планов всегда бывала одна-единственная идея, такая ясная, четкая, что она всегда была понятна его соратникам, такая правильная, что ему не случалось менять своих намерений в ходе борьбы, продуманная так основательно, что в конечном счете неприятелю приходилось подчиниться этому плану. Успехи его иногда обходились дорого, но это не вызывало осуждения, и, как ни была велика в них его заслуга, они казались вполне естественными.
Делаттр при всяком новом положении прежде всего искал удобного случая. А пока он не находил этого случая, он пробовал одно, другое, искал ощупью, мучился, терзался нетерпением, которое выражалось в резких выходках. Но вдруг, открыв, где, когда и каким образом может возникнуть искомое событие, он, для того чтобы его вызвать и использовать, пускал в ход все богатые ресурсы своего таланта и необычайной энергии, требовал от тех, кого он вел за собой, беспредельных усилий, но зато умел внушить им уверенность в успехе.
Так же как делали это Лармина, Леклерк и Кениг в самую черную годину Франции и располагая слабыми силами, Жюэн и Делаттр, лишь только забрезжила заря, развернули борьбу в более широких, но - увы! - все еще ограниченных масштабах и восстановили честь французского военного командования - в глазах французской нации, в глазах союзников и в глазах врага.
