же, чем сильное действие мускулов по отношению к человеческому телу. Мускулы и сухожилья анатомии этого последнего проявляются в виде гор с силой и конвульсивной энергией, полной страсти, выражения и мощи.
§ 3. Общая структура Земли. Горы — ее телодвижения, низменности — ее покойное состояние
Низменности и менее высокие горы являются: первые — покойным состоянием ее тела, вторые — движением его, не требующим усилий, т. е. тем моментом, когда мускулы дремлют, скрытые под его прекрасными линиями, но тем не менее управляют этими линиями при каждом их колебании. Таков первый великий принцип правдивого изображения земли. Смысл гор — телодвижение, смысл низменностей — покой. И между ними мы находим все разнообразные проявления движения и покоя, начиная от неподвижной равнины, спящей, подобно небесной тверди, с городами вместо звезд, и кончая огненной вершиной, которая, тяжело дыша своей грудью, кичась своими гигантскими членами, убрав свое чело облаками, словно волосы спускающимися на него, держит своими титаническими руками небо и заявляет: «Я — вечна».
Но между телодвижениями земли и живого существа есть разница: в напряженном члене тела кости и сухожилия обозначаются сквозь мясо, тогда как возбужденная земля сбрасывает с себя мясо совершенно и ее кости выступают из-под низу.
§ 4. Горы выходят из-под низменностей и поддерживают их
Горы — кости земли; их высочайшие вершины — те же самые части ее анатомии, которые в низменностях сокрыты под плотным слоем лежащей над ними почвы толщиной в двадцать пять тысяч футов и которые в гористых областях подымаются огромными пирамидами или клиньями, разметав по сторонам свою земную оболочку. Массы низших гор лежат на их склонах, подобно массам боковой каменной кладки у остова арки в неоконченном мосте; только горы не прислоняются плотно к центральному кряжу и по склонам этих низших гор насыпаны слои дресвы, песка, глины, образующие почву равнины. Отсюда вытекает второе великое правило истинности изображения земли: горы должны выходить из-под всего остального и должны служить поддержкой всему; все должно покоиться в объятиях гор, пласт за пластом, равнины после всего остального. Мы совершенно противоречим этой правдивости, если придаем горам такой вид, точно они лежат на равнинах или построены на них. И это не только справедливо для крупных масштабов; даже всякая меньшая скала выходит из почвы, как остров из моря, приподнимая землю вокруг себя наподобие волн, бьющихся об его берега.
Таково строение земного тела; при этом необходимо помнить следующее: если земля нанесена в большем количестве, чем необходимо для питания моха или стенных левкоев, то она нанесена или благодаря непосредственному наносному действию воды, или под ее направляющим течением и напором.
§ 5. Строение равнин; их совершенно гладкая поверхность, когда они являются осадками спокойной воды
Все равнины, годные для обработки, суть осадки воды той или иной формы, некоторые — стремительных страшных потоков, оставляющих землю в смываемых берегах и узких желобах; другие — это почти всегда случается в гористых местностях — являются медленно образовавшимися осадками спокойных озер в горных углублениях; эти озера постепенно заполняются землей, которую наносят в них потоки; эта земля в конце концов поднимается в уровень с поверхностью бывшего озера и становится столь же гладкой, как сама вода. Вот почему в гористых округах мы постоянно встречаем в горных углублениях равнины, представляющие собою ровную поверхность, столь же совершенную и гладкую, как и вода; и из краев этих равнин подымаются отвесные скалы; при этом отсутствуют какие бы то ни было указания на формы этих скал у основания их; поверхность равнин так же спокойна, как поверхность озера, по краям которого поднимаются такие же скалы. Каждая дельта (во всяком гористом округе у осадка всякого озера существуют дельты) служит примером этого. Скалы у Альторфа ныряют в равнину, которую оставило после себя озеро, под таким острым углом, под каким они погружаются в настоящее озеро за часовней Телля. Равнина Арвы в Салленче ограничивается с юго-востока горами так резко, что я видел человека, уснувшего на ней в следующем виде: его спина была прислонена к горе, а ноги раскинулись на равнине; склон, поддерживавший его спину, поднимался над ним на 5000 футов в вышину, а ложе его ног тянулось перед ним на пять миль. Издали кажется, будто такие равнины покоятся подобно глубокой синей неподвижной воде, а мощные горы, окружающие их, вырываются из-под нее, бушуя и вздымаясь, словно разъяренное море. Равнина Мейринген, Интерлакен, Альторф, Салленч, С.-Жан дэ-Мориен; сама Ломбардская равнина, если смотреть на нее из Милана или Падуи, у подножия Альп и Апеннин; Кампо-Феличе у подножия Везувия, — все это немногие из тысячи примеров, которые должен припомнить всякий путешественника.
Пусть читатель откроет теперь «Италию» Роджерса на семнадцатой странице и посмотрит на виньетку, изображающую битву при Маренго.
§ 6. Иллюстрация в тернеровской виньетке Маренго
Эта виньетка не нуждается в комментариях. После всего сказанного выше нельзя не признать, что Тернер столько же геолог, сколько художник. Это — итог всего высказанного нами, итог настолько ясный и отчетливый, что и без всяких пояснений он навяжет уму впечатление описанных нами явлений: и скал, ныряющих в равнину, и совершенно гладкой, спокойной поверхности этой равнины, которая лежит в их объятиях, и яростного движения вздымающихся вершин.
По внутренней структуре (благодаря Тернеру относительно ее в настоящее время едва ли можно впасть в заблуждение) землю можно подразделить на три главных вида формации, которым геологи почти дали названия:
