впечатление очень красивого; его река на фреске Санта Маддалена во Флоренции обозначена свободно и выглядит ровной и ясной; отражения деревьев в ней даются быстрым зигзагообразным взмахом кисти. В общем, я полагаю, что лучшее подражание ровной поверхности воды, какое только можно найти в старом искусстве, заключается в светлых фламандских пейзажах. Пейзажи Кюипа обыкновенно очень удовлетворительны. Но даже в лучших из них дается не более как приятное представление спокойного пруда или реки. Я не знаю ни одного случая сколько-нибудь сносного изображения волнующейся воды или воды среди таких обстоятельств, которые говорили бы о ее силе и характере. И чем большей тонкости сюжет требует в обращении с собой, тем очевиднее недостаток чувства в каждом усилии художника и недостаток знания в каждой его линии.
Глава II. Вода в изображении современных художников
среди современных пейзажистов немного найдется таких, которые не могли бы писать спокойной воды если не правдиво, то, по крайней мере, так, что нельзя придраться.
§ 1. Общая способность современных художников писать спокойную воду. Озера Филдинга
Тех, которые неспособны на это, едва ли можно считать художниками; зыбь, вроде Каналеттовой, или черные тени, вроде Вандевельдовых, в наше время заставляют очень мало ждать, будь они даже написаны новичком. Между всеми художниками, которые вполне ценят и передают качества пространства и поверхности в тихой воде, Коплей Филдинг, быть может, является первым; его обширные озера при безветрии можно причислить к самым выработанным местам его произведений; он может передавать как поверхность, так и глубину, и свое озеро он заставляет выглядеть не только светлым, но, что гораздо труднее, блестящим. Он находится в меньшей зависимости от отражения, чем большинство наших художников. И он может передать воду, прозрачность и простор там, где у другого художника получалась бы одна бумага; он обладает чрезвычайно утонченной манерой выражать ширину на расстоянии посредством нежной линии зыби, прерывающей отражение, и посредством воздушности колорита. В действительности ничего не может быть чище и благороднее, чем его понимание озера, если бы не недостаток в простоте, если бы не эта любовь к красивому скорее, чем к внушительному колориту. A следствием этих недостатков является некоторый недостаток высшего выражения покоя в его произведениях.
Можно назвать сотни людей, произведения которых в высшей степени полезны в отношении того, как писать спокойную воду.
§ 2. Характер яркого и сильного падения воды
Постойте с полчаса возле водопада Шафгаузена, на северной стороне его, где длинная быстрина; наблюдайте, как свод воды вначале перегибается через дугообразные камни у начала водопада цельной, быстрой, чистой, полированной струей. Хрустальный купол в 20 футов толщины покрывает эти камни; движение купола так быстро, что оно незаметно. Иногда только движение видно, когда шар из пены стремится сверху вниз, как падающая звезда; заметьте, как деревья над водопадом освещены под всеми их листьями в тот момент, когда вода превращается в пену; все рытвины этой пены горят зеленым огнем, словно раздробленного хризопроса, время от времени с шипением вылетает облачко водяной пыли из водопада, наподобие ракеты, поражающей вас своим белым блеском, рассеивающейся от ветра, наполняющей воздух светом; синева воды, вследствие присутствия в ее составе несколько бледной пены кажется более чистой, чем небо, которое заволокло белыми дождевыми облаками, если смотреть на воду сквозь клубы беспокойной ревущей пропасти; над всем этим в тихом трепетании нагибается дрожащая радуга, то бледнея, то снова вспыхивая сквозь водяную пыль, и беспорядочный солнечный свет, прячась, наконец, между листьями, которые качаются взад и вперед, гармонируя таким образом с бурной водой; иногда рассыпчатые массы их подымаются, как снопы тяжелого зерна каким-нибудь более сильным напором воды и опять склоняются на покрытые мхом камни, в то время как грохот водопада замирает, а роса каплет с их толстых ветвей сквозь склонившееся пучки ярко-зеленой травы и блестит, стекая белыми нитями по темным камням берега, питая лишаи, пурпуровые и серебристые пятна которых останавливают эти листья и как бы гонятся за ними. Я уверен, что, постояв тут с полчаса, вы постигнете в природе нечто такое, чего Рюисдаль не мог передать.
§ 3. В передаче Несфильда
Возможно, что в это время вы и вовсе не будете расположены думать о произведениях смертных, но если вы вспомните о том, что видели, и захотите сравнить виденное с искусством, вы вспомните, или должны вспомнить, Несфильда. Он выказал необычайное чувство как по отношению к колориту, так и к неземному качеству большого водопада; его произведения можно бы было назвать совершенством — так до чрезвычайности нежно он выработал непостоянный покров водяной пыли или тумана, так правдиво передает он изгибы свои и контуры, и так богаты его произведения колоритом, но он забывает, что во всех подобных картинах можно найти столько же мрачного, сколько блестящего, он не оттеняет блеска привлекательных по колориту мест более определенным и преобладающим серым цветом и мало заполняет места, не занятые пылью. Моря его также крайне поучительны: немного спутаны в отношении света и тени, но благородны по формам и восхитительны по колориту.
Хардинг, мне думается, почти не имеет равных по рисовке бегущей воды.
§ 4. Восхитительные рисунки воды у Хардинга
Я не знаю, что мог бы сделать Стэнфилд; я никогда не видел сколько-нибудь значительного его рисунка, который изображал бы поток, но я уверен, что даже он едва ли мог бы конкурировать с великолепным «произволом» кисти Хардинга. Ничто, быть
