Певец высокой культуры и высокого вокального мастерства, Павел Булахов спел более пятидесяти партий в операх, поставленных на петербургской сцене за четверть века. Он был первым исполнителем партии Князя в опере Даргомыжского «Русалка».
Небезынтересно, что оба певца, отец и сын, сочиняли песни и романсы. Лирические, задушевные романсы и песни Павла Булахова «Крошка», «Колыбельная песня», «Право, маменьке скажу...» были положены на ноты и дошли до наших дней.
Может, поэтому Павла Петровича Булахова — сочинителя романсов — нередко путают с его братом Петром Петровичем, профессиональным композитором и вокальным педагогом, жившим и работавшим в Москве.
Петр Петрович Булахов (1822—1885) был автором множества романсов и песен, весьма популярных и распространенных в музыкальном московском быту, любимых и в наши дни. Они ограничиваются преимущественно любовно-лирической тематикой, отражающей весьма характерные интонации городской бытовой музыки тех дней: песня, цыганский романс, салонный вальс.
Такие романсы Петра Булахова, как «Тройка», «Вот на пути село большое...», «Тихо вечер догорает...», «Прелестные глазки», «Свидание», «Не хочу, не хочу...», «Нет, не тебя так пылко я люблю...», «Не пробуждай воспоминаний...», и сейчас входят в концертный репертуар многих певцов.
Рассказ о певческой династии Булаховых был бы, наверное, неполным, если не упомянуть еще об одной талантливой представительнице этой фамилии. Речь идет о певице Анисье Александровне Булаховой (1831— 1920), урожденной Лавровой, жене Павла Петровича Булахова.
Анисья Булахова училась в Московском театральном училище и дебютировала на сцене Большого театра в 1849 году, исполнив партию Изабеллы в опере Мейербера «Роберт-Дьявол». С 1852 года она пела в Мариинском театре. Выступлениям Булаховой на петербургской оперной сцене сопутствовал большой успех. Она была одной из трех певиц (две другие — М. Степанова и Е. Семенова), исполнявших партии Антониды и Людмилы при жизни М. И. Глинки.
...Александр Олимпиевич Бантышев (1804—1860) начинал свой жизненный путь в сфере чиновничьей, весьма далекой от искусства, правда, смолоду испытывал тягу к пению и пел в частных хорах. Среди хористов он выделялся своим голосом, на него обратил внимание А.Н. Верстовский и предложил ему стать профессиональным актером на сцене Большого театра. Бантышев с радостью принял предложение Верстовского и в 1827 году был зачислен в театральную труппу.
Водевили, дивертисменты с музыкой Алябьева, Верстовского вполне отвечали вкусам и наклонностям молодого Бантышева: он с блеском выступал с пением входивших тогда в моду романсов.
Он был замечательным исполнителем двух прославленных романсов Алябьева — «Вечерком румяну зорю...» (на слова Н.П. Николева) и «Соловья» (на стихи А.А. Дельвига). Исполнив последний, он получил даже прозвище — «московский соловей». Композитор Алябьев вспоминал его пение в сибирской ссылке: «...прельщался я, как и многие другие, слушая Бантышева».
«У него был голос чистый и мягкий, тенор с приятным тембром, — писала в своих воспоминаниях А.В. Щепкина, сестра Н.В. Станкевича. — Он пел живо и с увлечением. Даже небольшие романсы, пропетые им, вызывали в театре взрыв аплодисментов...»
Интересно, что Бантышев, выступая в концертах, пел и собственные песни: «Что ты, травушка...», «Замолчишь ли, сердце бедное...», «Ах, шли наши ребята из Ново-Города...» и др.
В начале артистической жизни Александра Бантышева, в 1828 году, «Московский телеграф» отмечал, что «он имеет тенор очень приятный, но еще весьма мало обработанный». Однако уже в 1833 году музыкальный критик Одоевский писал о Бантышеве, что он певец «теперь лучший» в России, и отмечал при этом: «В игре Бантышева, как и в голосе его, главное достоинство простота, непринужденность..,»
Верстовский быстро распознал артистические возможности певца. Не раз говаривал Алексей Николаевич уже после создания «Аскольдовой могилы», что Торопку он писал, отлично представляя себе, как Бантышев будет исполнять его песни и арии.
Но до «Аскольдовой могилы» на сцене Большого театра шла первая опера Верстовского «Пан Твардовский», где Александр Бантышев прекрасно выступил в роли Гикши. Гикша стал в жизни Бантышева отличной пробой, экзаменом его актерских возможностей, который он с честью выдержал, вдохновив Верстовского на создание новых подобных ролей. Он сумел раскрыть характерные черты цыгана Гикши: огневой темперамент, находчивость, ловкость. Ну, а с исполнением песен Гикши он справился с легкостью, ибо это было для него уже делом знакомым.
«Бантышев в роли Гикши порадовал нас. Для начинающего артиста он играл очень хорошо... С его приятным голосом и наружностью, каких успехов не может он обещать себе?» — писал С.Т. Аксаков.
Когда в Петербурге опера «Пан Твардовский» не имела никакого успеха, шла при пустом зале, многие были уверены: при участии Бантышева такого бы не случилось.
Сам Бантышев настолько сроднился с образом цыгана Гикши, что и в других ролях не мог обходиться без его интонаций, жестов, прищура глаз. Артист, видимо, был рожден для исполнения таких острохарактерных ролей.
В 1830 году «Московский телеграф» выступил со статьей об Александре Олимпиевиче Бантышеве. В ней говорилось, что актер, начиная свою театральную стезю, не имел других талантов, кроме вокального, поэтому «он занялся изучением музыки и испытывает свои силы во всех родах, для того чтобы узнать в точности, который более для него приличен».
Со временем стало видно, что лирические и героические амплуа — не самая сильная сторона певца.
Удачной была для Бантышева роль в инсценировке «Цыган», положенных на музыку опять-таки Верстовским.
«Как свободен, как на месте тут был Бантышев! Как охотно пелось ему, как охотно нам слушалось! А почему? Потому, что не было рассчитанного искусства, приемов выученных», — писал рецензент.
Судя по высказываниям рецензентов, Бантышев, как и его предшественник П.А. Булахов, не любил возвышенных, патетических, подчеркнуто театральных ролей. Лучшим творением Бантышева была роль Торопа Голована в «Аскольдовой могиле» Верстовского. Исполнение им этой роли вошло в историю Большого театра.
Когда «Аскольдова могила» была закончена, Верстовский немало часов провел наедине с певцом, руководя его работой над ролью. Поскольку она создавалась именно для Бантышева, с учетом его особенностей, актеру было нетрудно постигнуть образ Торопки Голована.
История повторилась. Как прежде Гикша присутствовал во всех других ролях и актер ничего не мог с этим поделать, так теперь он сроднился с Голованом, старался играть его как можно чаще. И в других спектаклях, с совсем иными персонажами, Бантышев все же очень походил на Торопа Голована. Это была его любимая роль.
Интересны воспоминания современника актера, относящиеся к 40-м годам. «Лет шесть тому назад я был в Москве в театре: давали «Аскольдову могилу», Бантышев пел «Заходили чарочки по столику», публика кричала «браво, браво!». Года четыре тому назад случилось мне быть на бенефисе Бантышева. Бантышев играл Торопку и снова пел: «Заходили чарочки по столику». Публика вопила: «браво-браво-брависсимо!» В 1844 г. снова бенефис Бантышева, он снова играет Торопку. Какая удивительная и похвальная стойкость!.. Публика кричит: браво, браво! брависсимо!»
И действительно, артист не расставался с ролью, принесшей ему громкую известность, а в Москве, можно сказать, славу.
Стиль опер Верстовского с их куплетами, песнями, плясками отвечал яркому демократическому таланту Александра Олимпиевича Бантышева. Здесь кстати пришлась его манера петь, как на гулянье, — пританцовывая, разводя руками, подхваченная впоследствии другими профессиональными исполнителями русских народных песен.
Бантышев импонировал москвичам естественностью своего таланта, искренней, непосредственной манерой исполнения. «Прекрасный тенор, искупивший природным богатством своего голоса недостатки... музыкального образования, славный комический актер... лучший певец для русской оперы, для русской песни... единственный актер, который так умел по-русски носить русский кафтан и пропеть русскую песню. Главным торжеством Бантышева была русская песня: он пел ее, как, может быть, не удастся ее спеть никому другому», — писали в 1853 году «Ведомости московской городской полиции».
Самобытная, истинно русская певческая манера Бантышева была одной из сильных сторон его дарования.
Слушатели признавались: когда пел Бантышев, «что-то родное так живо отзывалось в сердце, что нельзя было удержаться от восторга».
Певцу, чье творчество было главным образом связано с операми Верстовского (Гикша в «Пане Твардовском», Торопка в «Аскольдовой могиле», Никанор в «Тоске по родине»), Бантышеву довелось участвовать и в постановке «Ивана Сусанина» Глинки: он успешно исполнил партию Собинина. И все-таки эту его работу никак нельзя было сравнить с исполнением роли Гикши, а еще более — Торопки, где дарование артиста раскрылось полностью. Он был настолько захвачен музыкальной образностью созданий Верстовского, что не мог уже перестроиться; воплотить глубину гениальных опер Глинки оказалось ему не под силу.
