он такой уж отрицательный персонаж. В конце концов, не теми же ли самыми принципами руководствовался, скажем, Фрэнк Андервуд? Он приветлив с коллегами и всегда мил во время публичных выступлений, в то время как сам хранит страшную тайну. И в этом смысле Губернатор лучше Фрэнка. Последний всего лишь играется с властью, в то время как для Губернатора она – средство спасения людей, за которых он несет ответственность.
Дело не в том, что Рик – плохой человек, а Губернатор – хороший. Категории «хороший/плохой» здесь не работают. Конечно, если не считать «хорошим» того, кто в итоге одержал победу. Рик сколь угодно может стремиться к якобы благу своей группы, а Губернатор – сколь угодно стравливать людей с ходячими, убивать военных и уничтожать всех, кто переходит ему дорогу. Ведь, по большому счету, каждый из них способен на любой поступок. В новом мире больше нет традиционной морали, и всякий конкретный зритель просто должен решить для себя сам, что ему кажется более эффективным или же просто благим – безумие Губернатора или безумие Рика (который, несомненно, тоже безумен). И в любом случае безумие обоих куда привлекательнее, чем холодный расчет Нигана, настоящего авторитарного управленца и куда более эффективного лидера.
Ниган (Джеффри Дин Морган) ближе всех подошел к созданию огромного социального организма с оправдывающими себя принципами работы. Если угодно, у Нигана даже есть имперские амбиции. Он сумел построить такую прочную политическую систему, что без труда подчиняет своему правлению все близлежащие общности. В каком-то смысле из его «охранного агентства», если использовать термин американского политического философа Роберта Нозика, могло бы вырасти государство с авторитарным политическим режимом, когда суверен получает от подданных все, что пожелает, гарантируя им при этом сохранность жизни. Можно сказать, что то, что создавал Ниган, – это «ниганократия», в которой каждый член группы отождествлял себя с личностью правителя. Но даже эта модель рухнула после столкновения с амбициями и сумасшествием Рика.
Все это лишь очень краткий экскурс по различным политическим общностям сериала «Ходячие мертвецы». Зритель уже давно забыл о том, что было в первых двух сезонах, и теперь с интересом наблюдает, с какими еще причудливыми формами социальной жизни столкнется Рик, чтобы разрушить и их. Это то, к чему он неуклонно следовал девять сезонов. Видимо, в итоге во вселенной «Ходячих мертвецов» прочный социальный порядок начнет возникать, когда Рик Граймс уйдет навсегда. Что делает развитие событий девятого и последующих сезонов особенно интересным.
«Эш против зловещих мертвецов»: неудачный опыт сиквейка
«Эш против зловещих мертвецов» – совершенно уникальный сериал. И если бы нам было очень нужно найти подтверждение в пользу гипотезы о том, что сегодня все самое главное, что может быть в культуре, происходит на маленьких экранах, это шоу было бы лучшим аргументом. Дело в том, что у франшизы «Зловещие мертвецы» долгая и особенная история. В отличие от сериалов, в основу которых легли сюжеты отдельных фильмов или целых франшиз – «Большой куш», «От заката до рассвета», «Двенадцать обезьян», «Смертельное оружие», «Тренировочный день», «Изгоняющий дьявола», «По волчьим законам», условно «Фарго» и др., – «Зловещие мертвецы» представляют собой расширенную вселенную уже существующей франшизы. То есть это не сериальная адаптация, а полноценное продолжение издавна существующей вселенной.
В конце 1970-х молодой Сэм Рейми, его родственники и друзья сделали короткометражный фильм ужасов «В лесах», сюжет которого в итоге лег в основу полнометражного фильма «Зловещие мертвецы». Важно, что главную роль в этой короткометражке уже исполнял Брюс Кэмпбелл. Поэтому образ персонажа Эшли Ульямса (Эша) в исполнении Брюса Кемпбелла – ключевой элемент франшизы. Можно сказать даже так, что если не будет Эша – не будет и «Зловещих мертвецов» в том виде, в котором серия стала популярной. Вероятно, это один из тех редких случаев, когда образ супергероя (при этом очень специфического героя) вошел в популярную культуру, но фактически не вышел за пределы довольно узкого универсума, который, кстати, что тоже важно, протяжен не столько в пространстве, сколько во времени. Однако стоит заметить, что сама вселенная расширялась не только за счет развития сюжетной линии и раскрытия образов, но и за счет освоения новых форматов, о чем будет сказано подробнее позже. Разумеется, в комиксах Эш вступал в противостояние с Фредди Крюгером и Джейсоном Вурхисом, героями ужасов 1980-х, но эта история осталась лишь в сфере графических романов. Перед нами тот редкий случай, когда вселенная «Зловещих мертвецов» и теперь уже некоторым образом вселенная «Кошмара на улице Вязов» и «Пятницы, 13-го» пересеклись. Впрочем, все эти франшизы объединяет кое-что важное – общий дух ужасов 1980-х. И в таком свете пересекающиеся в комиксах вселенные не выглядят такими уж разными, а скорее работают на синергийный эффект. Но, повторимся, это лишь комиксы.
После того как оригинальный полнометражный фильм «Зловещие мертвецы» произвел фурор на различных фестивалях и стал известен едва ли не как самый оригинальный хоррор всех времен (его превозносил такой мастер ужасов, как Стивен Кинг, и даже помогал с продвижением) [97], Сэм Рейми на время оставил идею сделать продолжение картины и попробовал себя в несколько ином жанре, крайне причудливом для середины 1980-х.
Фактически Рейми поставил кинокомикс «Волна преступности». Поскольку на тот момент такая форма кино была для зрителей слишком необычной и фильм приняли относительно холодно, то Рейми решил вернуться к продолжению «Зловещих мертвецов». Впрочем, нельзя сказать, что «Зловещие мертвецы» были такими уж обычными и по форме, и по содержанию, но их теплый прием аудиторией был обусловлен популяризацией нового американского хоррора на протяжении 1970-х, его расцветом и даже мейнстримной респектабилизацией в 1980-х. Здраво рассудив, что снимать сиквел слишком оригинального фильма – значит обрекать себя на самоповтор и, следовательно, на ожидаемый провал, Рейми пошел на риск и попытался сделать авторемейк.
Начало второй серии «Зловещих мертвецов» до сих пор вызывает у зрителя недоумение: что это такое? В самом ли деле это вторая часть? Если так, то почему в таком
